Маленький Зверёк из Большого леса (СИ)

   - Малодушный? Не расстраивайся, это совсем не страшно! Я бы предложила тебе заняться экстремальным спортом, но боюсь, мой парус тебя не потянет... - Она на секунду замерла, вслушиваясь в мычание Зверька (помпон на шапке качнулся) и воскликнула: - Мелюзга?! Ну и что с того? Везде есть свои преимущества. Кроме того я ещё, может, вырасту!

   - Мммороз...

   - А! И всего-то? Зато смотри как весело!

   Она обвила крошечными ручками шею Зверька.

   - Даже в самой ужасной погоде можно найти что-нибудь доброе.

   Зверёк ответил:

   - Так холодно, что я не вижу ничего доброго. Доброта -- это когда тёплая вода, душистые ромашки и во-от такенные шмели.

   - Я тебе покажу доброту! - воскликнула Кся. Она взяла прутик, обхватила его двумя руками, будто огромную поварёшку, и с силой вонзила в снежный наст. Несколько движений, и на снегу уже красуется улыбающаяся рожица с усами и щеками точь-в-точь как у Зверька. - Вот она, доброта глубокой Зимы! Она нас так любит, что хочет обнять крепко-крепко, а мы думаем, что это мороз, и мёрзнем. Глупые!

   - Ну не знаю, - засомневался Зверёк. Он потрогал передними лапками улыбающуюся рожицу, рассеяно дорисовал ей ноздри. - Ой!..

   Наст внезапно поддался. Рожица расползлась на множество осколков, и Зверёк оказался по самый кончик хвоста в ледяном и пушистом. Снег залепил глаза и холодными пальцами заполз в уши.

   Наверху задорно хохотала и хлопала в ладоши Кся.

   - Он всё-таки сумел тебя обнять! Понял? Я была права!

   И унеслась танцевать на вершине своего холма, оставив Зверька выбираться из снежной ловушки. Ему стоило немалых трудов вспомнить, зачем он пришёл сюда в такую рань, когда малютка Кся одержима своими великими идеями и любой шаг сулит в лучшем случае купание в снегу. В худшем -- между твоими ушами всё-таки приделают парус.

   Однако маленькая лесная фея не внесла никакой ясности.

   - Я ничего не слышала, - сказала она, когда Зверёк всё-таки смог её догнать. - Не смогла бы при всём желании. Прямо подо мной, там, внизу, живёт бурундук. Он шумит, что твой гром. Особенно когда задевает щеками за стенки норы. Я слышу, как он ест семечки в меду и болтает с клопом по имени Циклоп, что живёт у него за левым ухом... Очень уж несносный бурундук.

   - Сэр Призрак очень беспокоится, - сказал Зверёк, и Кся мгновенно посерьёзнела.

   - Значит, нужно скорее выяснить, что всё-таки грохотало. Пошли-ка к Шкряблу, может он чего слышал.

   Множество звериных следов стекалось к нарисованной на стволе дерева карте. Птичьи -- такие, будто кто-то скрупулёзно рисовал их тонкой кистью; следы мелких зверушек и бублей-путешественников; за этими, как обычно, тянулась борозда от вещмешка. Какая-то рассеянная птаха забыла на кусте орешника лётную курточку из плотных листьев лопуха.

   Шкрябл уже проснулся.

   - А, друзья! Заходите, заходите! Мне прислали грецких орехов, и я как раз готовился выслушать от них историю о великом... нет, ВЕЛИКОМ путешествии. Послушаем вместе!

   Сэр Призрак как-то сказал, что дом любого бельчонка напоминает зелёный лабиринт при усадьбе какого-нибудь лорда, и Шкрябл не был исключением. Внутренности сосны изъедены ходами так, что можно с огромным удовольствием заблудиться, а потом найтись в самом неожиданном месте. Там и сям встречаются запасы, которые Шкрябл делает круглый год, чтобы потом о них забыть. На полу спальни действительно возвышалась горсточка орехов.

   - Глупый, - засмеялась Кся. - Их нужно пробовать на зубок, а не на язык! Орехи -- плохие собеседники, поверь мне.

   - Я и попробую, - довольно сказал бельчонок. - Но надо же поговорить! Они проделали такой долгий путь в когтях той сойки и, наверное, знают много интересного. Смотри, какие у них умные сморщенные морды!.. Только вот сегодня я их почти не слышу. Что-то приключилось с моими ушами. Всё время мерещится какой-то свист. Особенно наверху. Чем выше -- тем он громче! Такой - "фьююю, фьююю".

   Бельчонок сунул в рот два пальца и подул.

   Зверёк предположил:

   - Наверное, тебя оглушило утренним грохотом.

   - Каким грохотом?

   - Когда у самолёта отвалилась ручка, - бесхитростно сказал Зверёк.

   - Ага, - сказал бельчонок, как будто понял, о чём речь.

   Если бы на лесную опушку забрёл кто-то посторонний, вроде нас с тобой, читатель, он вряд ли бы что-нибудь заметил. Лес оставался таким же, как и был -- немного шумным, немного тихим, - но с приходом Ужасающего Грохота для живущих в нём зверей всё поменялось. Будто кто-то взял банку, в которой муравьи возводили себе муравейник, и хорошенько её перетряс. Наверху, среди крон, метались вороны. Из сугроба выплыло что-то колючее, беспрестанно фыркающее и одетое явно не по погоде: в пальто из почти истлевших сухих листьев. Зверёк с трудом узнал ежа. "Слишком рано для ежей", - подумал он. Правильно сказал призрак: мир словно... сдвинулся.

   - Доброе утро, - вежливо поздоровалась с ежом Кся. Тот надул щёки.

   - Какое уж тут доброе. Весь мир покрыт замёрзшей водой! Хорошо, что какой-то кролик услышал мои вопли под снегом и был столь любезен, что выкопал меня.