Маленький Зверёк из Большого леса (СИ)

   Зверёк вспомнил своё внезапное пробуждение и почувствовал симпатию к ежу. Обычно при виде ежей никакой симпатии в нём не просыпалось -- а просыпалось желание схватить в зубки ближайшую еду и забраться как можно выше. Ежи слеповаты, и, чуя восхитительный белый гриб или фаршированное червячками яблоко, со всех ног несутся туда, не подозревая, что еда уже может кому-то принадлежать. Но это не всё! Ежи ещё и весьма неуклюжи. Наткнувшись на опешившего хозяина этой еды, они разворачиваются и... утаскивают её на спине. Разумеется, совершенно случайно. Все попытки докричаться до ежа или вернуть лакомый кусочек силой заканчиваются болью в лапках.

   Излишне говорить, что ежей мало кто любит.

   Этот ёж выглядел ежом себе на уме, то есть таким, у которого найдётся своё сердитое пыхтение для любой жизненной ситуации. Острый чёрный и блестящий нос его беспрестанно шевелился, пышные бакенбарды серебрились инеем. Ёж, а может, ежовая жена или мама, которые ещё не проснулись в своих норках под снегом, заплели их во множество косичек, чтобы шёрстка не свалялась во время спячки. Среди колючек на голове у него красовался кусочек плотной красной ткани, который сам собой с течением времени принял форму беретки с коротким гнутым козырьком.

   К подбородку ежа пристала шляпка гриба-маслёнка: он использовал её в качестве подушки, а сейчас задумчиво отцепил от колючек и принялся жевать.

   Зверёк благожелательно спросил:

   - Как тебя зовут?

   - Ёжин с Бажин.

   - С Бажин? Это что? Так звали твоего папу?

   Ёж довольно захрюкал.

   - Это, можно сказать, родовое прозвище.

   - "С Бажин" - значит "с болот", - зашептала Кся. - А Ёжин -- наверное, ёж. Ёжик с болот.

   - Я и сам уже догадался, - пробормотал Зверёк и спросил:

   - А где эти болота? Сейчас здесь только снег. А под снегом земля, такая восхитительная, с жучками, росой по утрам, в которой так приятно мочить лапки, с цветами кашки, пахнущими мёдом и... и...

   Всё-таки Зверёк очень соскучился по лету.

   - Я только что оттуда, - перебил его Ёж. - Ничего такого там нет.

   - Знаю, что нет, - грустно сказал Зверёк. - Но всего полгода назад так и было.

   Ёж уселся на задницу, отчего начал медленно погружаться обратно в снег. Немного подумав и расправив лапками кисточки на бакенбардах, сказал:

   - Мне это знакомо. История прямо как с моими болотами. Может, ты хочешь вступить в общество тоскующих по родным местам? В нём состоял я, да ещё один бумажный самолёт, который летел-летел, и наконец прилетел. Он сказал, что без полёта его жизнь не имеет смысла и, в принципе, я с ним согласен. Но самолёт прошлым летом запустил с сосны этот несносный бельчонок, новенький в нашем лесу, так что теперь я одинок. Впрочем, мне не привыкать. Без моих болот я одинок даже самым шумным весенним днём.

   Зверёк спросил:

   - Куда же они делись?

   - Это долгая история, - сказал Ёжин с Бажин. - И здесь слишком неуютно, чтобы её рассказывать. В округе открыты какие-нибудь заведения?

   - Заведения? - переспросил Зверёк.

   - Едальни. Помню, летом работала бобровая харчевня, где подавали пончики со смородиновым вареньем и салат из свежих берёзовых почек. Ещё можно было сыграть в кости с завсегдатаями-бобрами.

   - У сэра Призрака всем желающим наливают молока. Ещё у Шкрябла на маяке иногда можно попасть на яблочный штрудель. А в остальное время - просто погреться на солнышке. Мы как раз оттуда.

   Ёж тряхнул бакенбардами.

   - Да уж, не густо. Но если вам и в самом деле интересно, что случилось с моими болотами - коротко говоря, они просто пересохли. Это было ещё до моего рождения, но я всё равно по ним тоскую.

   - Очень-очень вам сочувствуем, - пискнула Кся, но Ёжин, кажется, её не услышал. Сопя и разгребая носом снег, он отправился восвояси.

   - Ему здесь понравится, - без всякой убеждённости сказала она и поплотнее закуталась в шарфик. - Нужно только распробовать. Зима - как кусочек сахара. Сначала чересчур сладко и жжётся на языке, а потом даже приятно.

   Друзья отправились своей дорогой, глазея по сторонам. Всё в мире встало с ног на голову, все направления вдруг утратили смысл, а обычных обыкновенностей, кажется, не осталось вовсе. Если представить мир огромными песочными часами, то вполне возможно, что ранним утром грохотала последняя упавшая из верхней их части в нижнюю песчинка. Теперь эти часы перевернулись, и олицетворяющая законы природы река внезапно понесла свои воды в другую сторону.

   Сойка на нижней ветке молодого дуба стрекотала слишком громко даже для такого необычного утра. Вокруг неё воздух трещал от напряжения, а слушателями выступали сидящие на ветвях сороки, снежные духи, вылепленная кем-то из снега рожица Йена, младшего призракова сынишки, и сам дуб, в силу присущего молодости любопытства выставивший покрытую корой ушную раковину.