Маленькое кафе в Копенгагене

Вздохнув, я взяла Конни под руку и повела. Софи, если помните, она и так уже знала, поэтому немедленно обрушилась на Фиону, которая, как мне показалось, сумела наконец обуздать природную застенчивость. Конечно, она суперобщительной не стала, но, по крайней мере, научилась разговаривать с людьми, глядя им в глаза. В этот момент вдруг откуда ни возьмись понабежали люди, в том числе журналисты. Это потребовало моего внимания, и я спокойно оставила своих подруг, уверенная, что эти барышни не бросят Конни в одиночестве.

Вечеринка по поводу открытия – штука хлопотная и нервная, потому что люди могут пообещать прийти, но так и не появиться: кого-то соблазнили более интересным предложением, другие устали после трудного дня или просто предпочли посмотреть дома телевизор. Я и без того нервничала, а мысли о том, что делать, если увижу Бена, только усиливали мою тревогу. Весь день я продумывала, как бы увильнуть от встречи, а теперь, кто бы мог подумать, больше всего хотела его увидеть.

Об успехе нашего вечера можно было уже не беспокоиться: если успех можно измерить количеством участников, «Йем» превзошел все ожидания. На нижнем этаже толпилось столько гостей, что сквозь них трудно было пробиться. Я заметила Дэвида и Конрада – они пришли вместе – и пробралась к ним одновременно с Аврил.

– Ты фантастически выглядишь, Кейт. – Аврил пощупала ткань моего комбинезона. – Просто великолепно.

Потом, обернувшись к Дэвиду, она и его окинула оценивающим взглядом:

– Идем со мной, я должна познакомить тебя с моим двоюродным братом Рисом.

И Аврил утащила Дэвида, оставив меня с Конрадом, к которому уже сбегались какие-то журналисты. Мы успели обменяться парой фраз, но тут я заметила вдалеке Бена – его медно-рыжую шевелюру я бы ни с чьей не спутала. У меня перехватило дыхание, я замолчала на полуслове, сердце колотилось – а я не могла решить, подойти к нему или бежать от него прочь. Что я могу ему сказать? С чего начать разговор?

Я все же решилась, но не сделала и двух шагов, как чья-то пухлая рука меня остановила.

– Кейт. Давно вас не видел. Как дела, дорогая? – Эндрю Докинс обнял меня, как старый знакомый, и расцеловал в щеки.

Я отстранилась от него и попятилась.

– Здравствуйте, Эндрю.

Он ответил лукавой усмешкой заговорщика.

– Вижу, ты в полном порядке. Говорят, ты ушла из «Мэшин Эдженси»?

– Да. – Я вежливо, но сдержанно улыбнулась. – Теперь я работаю у Ларса и его матери.

С ним надо держать ухо востро, по всему видно, что он тот еще сплетник.

– Надо бы мне познакомиться с этим парнишкой, Ларсом. Я не отказался бы заключить сделки со всеми его поставщиками. С теми, что привозят пледы, свечи, с компаниями по производству стеклянных безделушек… особенно на Рождество. Хорошая реклама – хорошие продажи.

Я отступила еще на шаг. Он это серьезно?

– Вы, наверное, шутите? После статьи, которую опубликовал «Наблюдатель»? Я не уверена, что Ларса это заинтересует. Как там – Хюгге или хайп? Счастье или иллюзия?

Голубые свинячьи глазки Эндрю недобро блеснули.

– Напротив, мисс Синклер. Это был намеренный стратегический ход нашей редакции. Полемические статьи в наши дни редкость. Она разлетелась в Интернете, как вирус, мы обошли даже ХаффПост[35]. За первый час больше пяти тысяч просмотров. Демонизация хюгге подняла нам тиражи, цены на рекламу взлетели, все это чертовски выигрышно.

– Демонизация хюгге? – переспросила я, и он, видно, принял мое удивление за похвалу.

– Замечательно, а? Все кругом такие – ах-ах, мы вдруг до ужаса полюбили все скандинавское, и тут вперед выходит «Наблюдатель» и вываливает гору чуши… и все наперегонки бросаются читать нашу статью и спорить. – Масленая улыбка разделила его отвратную физиономию практически надвое. – Это история о тиражах и формировании читательского интереса. Но писакам этого не объяснишь. Джонсон устроил такую истерику, прямо на дерьмо изошел.

– Вот как? – Мое сердце снова запрыгало зайцем в груди, и пульс понесся вскачь.

– О да. Он, видите ли, этого не писал. – Докинс произнес это тонким визгливым голосом, как бы изображая Бена.

В этот миг я познала чувства ковбоя на родео, когда, вылетев из седла, он плашмя падает на опилки арены, да так, что от удара грудь плющится. Так Бен действительно ничего не подозревал до выхода газеты со статьей.

– Извините.

Докинс явно решил, что я оценила его актерский талант, потому что продолжал кривляться, захлебываясь от довольства собой: