Маленькое счастье Клары

Мы бросились к мачехе, и кузина сунула ей под нос пузырек с нюхательными солями, который мы предусмотрительно захватили с собой.

Она дернулась и уставилась на нас затуманенным взглядом, но он тут же начал приобретать осмысленность — фрау Гертруда вспоминала новость, принесенную нами.

— Что, что вы сказали? Что вы сказали? — она вцепилась в мою руку, причиняя боль, но я терпела, прекрасно понимая, что она чувствует.

— Ваша дочь жива, — повторила Хенни, аккуратно убирая ее пальцы с моей руки. — Вы скоро увидите ее.

— Но как… как… Как такое возможно? — прошептала она, находясь в какой-то прострации. — Объясните мне, прошу…

Пока Хенни ходила на кухню, чтобы попросить Гуду заварить успокаивающие травы, я рассказала бедной женщине, что произошло.

Она внимательно слушала меня, и горе в ее взгляде сменялось гневом, а потом и яростью.

— Я убью его! — мачеха резко поднялась и покачнулась на непослушных ногах. — Проклятый ван Дильц!

— Успокойтесь, — мне стоило больших трудов усадить ее обратно. — Ваш зять мертв. Он и его брат напали на экипаж моего супруга и поплатились за это.

— Туда ему и дорога! — почти выкрикнула она, комкая на груди платье. — Это я виновата, что моей дочери пришлось пережить столько горя! Если бы не вечная погоня за богатством, мое дитя никогда бы не испытало столько унижений! Мне нет прощения!

— Не вините себя, вы хотели для дочери лучшей жизни, — сказала я, хотя конечно думала по-другому. Но кому сейчас стало бы легче от моих нравственных рассуждений? — Не терзайтесь, матушка, у вас впереди долгая жизнь с Лисбет и вашим внуком, который скоро увидит этот мир.

— Когда же я увижу свою девочку? — зарыдала фрау Гертруда, снова цепляясь за меня, как за спасательный круг, придающий ей уверенности в этом бушующем море страстей и переживаний. — Где она?

— Лисбет еще в доме пастора, но Филипп уже поехал за ней, — я не переставала гладить ее седые волосы. — Сейчас Гуда заварит нам успокаивающий чай, ведь вы не должны быть в таком состоянии, когда Лисбет появится здесь. Будет лучше, если она не станет сильно нервничать — это не хорошо в ее положении.

— Да, да, ты права, — мачеха принялась вытирать слезы и, проведя рукой по волосам, подняла на меня глаза: — Дочка, приведи мои волосы в порядок.

Дочка… Я тоже чуть не расчувствовалась, но взяла себя в руки — не хватало еще и мне залиться слезами.

В комнату вошла Хенни, а за ней Либби, неся поднос с чайными принадлежностями. Кузина многозначительно посмотрела на меня, и я легонько кивнула ей, давая понять, что все хорошо.

Фрау Гертруда послушно выпила чай и застыла в своем кресле, периодически вздрагивая от любого шума.

Но, как только раздался стук копыт, она бросилась к окну и жадно уставилась на подъехавший экипаж.

— Это она! Это моя дочь!

Мачеха побежала к дверям и прежде чем мы успели кинуться за ней, помчалась по коридору с неимоверной прытью. Она сбежала вниз и, распахнув входную дверь, закричала протяжно и страшно. Ее аккуратно уложенные волосы разметал ветер, но она не замечала ничего вокруг и, упав на колени, протянула к дочери руки.

Лисбет бросилась к ней, и они зарыдали, сжимая друг друга в объятиях.

Филиппу и Ливену с трудом удалось разнять их и завести в дом, ведь весенний ветер был коварен и, не смотря на свое обманчивое тепло, нес угрозу здоровью.

Мы оставили их наедине и отправились в оранжерею, переглядываясь и улыбаясь — происходящее нравилось всем без исключения.

Граф и барон, с удивлением ходили между ящиками с розами и наконец не выдержав, Филипп произнес:

— Со своим сыром, я совершенно забыл о том, что вы делаете здесь, ваша светлость… Это так чудесно… Как это напоминает дни, когда матушка была жива…

На черенках появились первые, нежные бутоны и у меня замирало сердце при виде этой красоты, созданной нашими с Хенни руками.

— Роза — самый загадочный цветок на свете, — медленно произнес Ливен, любуясь этой нежной красотой.

— Почему? — кузина легонько коснулась нераскрытого бутона кончиками пальцев.

— Потому что мы никогда не узнаем, как можно было создать такую красоту,

такой цвет, такой аромат, — ответил Ливен. — Сколько романтиков теряло от неё голову и

решалось на самые безрассудные поступки!

— Ваша светлость, — в оранжерею заглянула Гуда и, теребя фартук, сказала: — Собраться бы нам всем пора… Тепло очага, да мой добрый чай лечат все раны.

— Вечер сказок? — в один голос воскликнули мы с Хенни и засмеялись. — Конечно!

— Тогда пошла я печь пирог, — Гуда широко улыбнулась. — Фрау Гертруда со своей доченькой моего пирога испробуют, сказку послушают и на сердце хорошо станет. Свободно.

Она поклонилась нам и пошла на кухню, а мы все взялись за руки, ощущая непрерываемый поток тепла, соединивший нас в одну семью. Мы уже были свободными.

Глава 57

Когда Лисбет спустилась вниз, ее лицо распухло от слез, а глаза покраснели.

— Матушка спит, — сказала она и всхлипнула: — Господи… сколько я принесла ей горя…

— Нет, дорогая, — Хенни ласково обняла ее за плечи. — Ты принесла ей радость. Она справится с этим, ведь теперь у нее есть не только дочь, но и скоро родится внук.