Малера (СИ)

— Объяснишь? — коротко кивает на Илью.

— А ты думал, что просто пропилю мимо вас и свалю в закат? — прищуриваюсь я. — Па, ты что плохо знаешь меня?

Мой несанкционированный наезд его успокаивает. Первое впечатление смывается, и отец снова становится самим собой, то есть рассудительным и максимально спокойным.

— Маша, посмотри на меня, — поднимает ей подбородок — все хорошо. Давай определим малыша и потом все обсудим. Да, милая? Машунечка, все нормально.

— Ма, у него температура.

Мама резко дергается и вскакивает с дивана. Стремительной походкой несется ко мне. Тормозит у самого края и осторожно заглядывает в лицо Илюшки. Скашиваю глаза и я туда же. Влажные волосики облепили лобик, но дыхание чистое и не тяжелое. Мама осторожно касается щечки.

— Горячеватый, — задумчиво произносит. — Неси в гостевую. Или нет давай к себе. Бегом, что застыл. Вдруг температура высокая.

Сбрасываю рюкзак с руки и тащусь аккуратно наверх. Осторожно раздеваю мальца. Подсунув градусник, застыли с мамой в ожидании. Она смотрит на меня очень и очень внимательно, потом Илюшу сканирует. Сравнивает, догадываюсь я. Ищет схожие черты. Градусник пищит и мама, вздрогнув от звука, вытаскивает его.

— Тридцать семь и пять. Слушай, Матвей, невысокая. Я бы не стала сбивать. Тем более спит он. Давай будем наблюдать, если что не дай бог, то пригласим доктора.

— Как скажешь, ма. Я этом мало что соображаю.

— Да? — слышу иронию в голосе. — Скажите, пожалуйста… Мы ждем тебя внизу. Будешь уходить, оставь дверь открытой, чтобы мы слышали, что в комнате происходит. Каждый звук важен, слышишь меня?

Киваю головой, соглашаюсь со всем, что скажет.

— Я душ приму? Ма, все хорошо, я обещаю. Я быстро, ладно?

Она кивает и уходит. Наспех споласкиваюсь под прохладными струями и возвращаюсь к родителям. На низком столике стоят три кружки отлично заваренного чая. Легкий парок вьется над изящными чашками. В дополнение картины на меня устремлены две пары глаз с ярко выраженным настороженным любопытством.

— Ну, и? — кивает мне отец.

Сажусь и отпиваю горячий напиток. Тепло раскатывает по телу. Я понимаю, насколько устал за сегодняшний день. Тру лоб и с трудом преодолевая зевоту отвечаю.

— Это не мой сын, как вы подумали. Да не смотрите на меня так! — несколько резко машу рукой. — Это мой крестник Илья. Так уж вышло.

— А теперь давай, Матвей, рассказывай все по порядку, — откидывается в кресле отец и я начинаю свой нелегкий рассказ.

29

Я два дня сижу дома, и никто не в силах меня вытащить куда-либо. Ничего не хочу, как та царевна в мульте, Несмеяна которая. Мой мир развалился на части. Я всех ненавижу, да я такая и что теперь? Эта сраная фотка перечеркнула всю мою жизнь. И на что Мот рассчитывал, когда лез ко мне со своими очаровашками? У него сын! Мальчик этот занимает его мир, а не я.

Чувствую себя идиоткой, соревнуясь с ребенком. В своей душе я отчаянно воюю с ним. Да при чем тут это дитя? Я в который раз спрашиваю себя и не могу ответа найти. Черная ревность пожирает меня с головой. Там же к этому ребенку еще и мама прилагается. Ну красивая, конечно. У Мота других не бывает. Гад, пишет мне еще. Спрашивает, куда я пропала. Совесть у него есть? А интересно, после лета он куда планировал смыться? К тем, своим? Или что? Я ничего подобного не обсуждала с ним, но и в голову не могло прийти, что все вот так обернется.

— Лера, мы в кино. Ты с нами? — открывает дверь отец.

Он настороженно наблюдает за мной эти несчастные пару дней. Жалеет, наверное, что посвятил в неприятные события. По крайней мере, вижу, как с долей вины смотрит на меня. Странный он. Да нет, я не сержусь, хотя косвенно обвиняю за то, что узнала все это. Смешанные чувства в моей душе. Очень сильно смешанные, но ничего не поделать. Такая она суровая действительность. И хорошо, что я сейчас узнала, а не позже, когда совсем бы голову потеряла. Хотя я уже сейчас в пограничном состоянии. От этого осознания больнее. Шторм в моей душе. Прямо хоть Вивальди включай и слушай на перемотке. Да, именно так!

— Нет, па. Не хочу.

— Лер, ты так и будешь теперь? — присаживается рядом и берет за руку.

Аккуратно вытаскиваю и отодвигаюсь. Нет… Лучше Баха включить…Так вернее.

— Как, па? — отворачиваюсь к стене. — Какая есть! Не хочу веселиться.

— Хочешь я сам с Матвеем поговорю, выясню.

— Нет! Нет, папа! Только не это, — почти кричу на него. Поверить не могу, что может предложить такое. Что за бред я слышу? Неужели я в его глазах такая беспомощная идиотка? — Я сама, хорошо? А может и разговаривать не придется, неизвестно захочу ли. Пап, ты только не обижайся, но можно я одна останусь?

Резко хлопнув по своим коленям, встает и идет к двери. Лишь на одну секунду останавливается и хочет что-то сказать, но передумывает. Резко махнув рукой, выходит.

— Ну что там? — улавливаю мамин шепоток. Вот она красотка, караулит у двери!

— Ничего. Лад, как же все по-дурацкому…

— Ну тише, тише. Как-нибудь разрулится все. Знаешь, может я к Маше… — разговор затихает, больше ничего не в силах услышать.