Малец

Тут, в голове мелькнула какая-то интересная мысль, но поймать ее и обдумать Ромодановский не успел, хотя остался след надежды, а раз так, то нужно ее снова отловить. Через некоторое время повеселевший князь вызвал своего подручного Коровкова:

— Вот что, — начал он инструктировать Любима. — В Москве выборные от стрельцов появились, челобитные Шеину доставили, однако ж, думаю, тут скверна бунта зреет с Софьей во главе, но свидетельств у меня нет. Ты вот что, найди пару людишек, пусть покрутятся меж стрельцов, намекнут, что неплохо бы было челобитную до царевны доставить, а там и настоящие заговорщики откроются.

— Так может в допросную кого из выборных, там все сразу известно станет? — предложил сотник.

— Можно и так, — согласился князь. — Да только мнится мне, что не все из них истинный замысел ведают, надо вернее узнать.

— Сделаю, — коротко ответил Любим. — Есть у меня на примете толковый человек из стрельцов.

— Вот и сделай, — кивнул Ромодановский. — Только смотри, здесь осторожней надо, а то еще на нас подозрение падет, поэтому, как дело сделает пусть ко мне идет, нечего ему потом по граду толкаться.

— Так чего, служивые? — разорялся перед стрельцами Ванька Межин. — Ну отнесли вы челобитную Шеину, и что толку? Ничем он вам помочь не сможет, потому как казне не воевода.

— Ну а чего предлагаешь, Ромодановскому передать? Или вообще немцу снести? — сразу спросили его.

— Не будет немец нашим жалованием заниматься, — отрубил выступающий стрелец. — Надо царевне Софье отписать, она найдет на это крапивное семя управу.

— Ты думай, чего говоришь, — сразу вскинулся один из стрельцов. — Пока мы с челобитной к Шеину, да князю, то крамолы нет, а как к Софье, так нас измене обвинят.

— Да какая ж то измена? Заступиться просим, — продолжал гнуть свое Межин. — Да и вспомните, в полках тоже хотели царевне отписать, она к нам хорошо относится.

— Хотели, да не отписали, — снова возразил стрелец. — А ты предлагаешь за всех слово держать, не спросивши.

— Так на что нас выбрали? Чтобы мы делом в Москве занялись, а не лаялись тут по кабакам.

Уступили стрельцы напору, хоть и не хотели они изначально к Софье с челобитной идти, но уговорил черт языкастый Ванька Межин. Да и как было не поверить служивому, ежели он сам вызвался к Софье челобитную доставить, только троих с собой просил отправить, одному, мол, трудно будет охрану преодолеть.

— Ну? — Ромодановский вперил глаза в сотника, как только тот плотно прикрыл дверь.

— Написали стрельцы челобитную Софье, — кивнул Любим. — С самой царевной не встречались, но через Марфу, сестру, передали.

— Вот, оно как, — напрягся князь. — Ответное письмо было?

— Нет, не писала им Софья ничего.

— Ну, того мы знать не можем, — тут же возразил Ромодановский. — А человечка своего пришли, надобно его слова в бумаге записать. И к Гордону езжай, пусть преображенцев в Москву ведет, да имает всех выборных от полков стрельцов, скажешь измена.

Дождавшись, когда сотник выскочит со двора, князь вызвал своего подручного:

— Сегодня должен здесь один из стрельцов появиться, — заявил он ему. — Так ты его в подвал сразу определи, да Сашке Вялому скажи, чтобы крепче вязал, не должен он отсюда ни при каких случаях выбраться. А я вечерком навещу татя, поспрошаю на дыбе, уж слишком много вопросов к нему накопилось.

Иван Менжин заявился на двор Ромодановского в аккурат после полдня, охрана его пропустила без особого выяснения кто, да откуда – заранее предупредили.

— Ну, пойдем к князю, служивый? — встретил его у дома-дворца порученец Ромодановского. — Хочет он тебя поспрошать кое о чем. За мной иди.

Они прошли на задний двор и двинулись к крепким постройками из толстых бревен:

— Так это, а чего князь не в доме? — забеспокоился Иван, уж слишком подозрительным ему казалось, чтобы князю приспичило тащиться на задний двор.

— А, — махнул рукой провожатый. — В доме князь живет, а здесь службу исполняет. Да ты не тушуйся, сейчас сам все увидишь.

Увидел. Как только стрелец перешагнул порог, с боков на него навалились крепкие солдаты преображенского полка, завернули руки назад и согнули в три погибели.

— За что, братцы? — завопил он. — Нечто я чего не так сделал?

— Тоже мне братец нашелся, — хмыкнул порученец, схватил какую-то тряпку с лавки, за волосы вздернул голову страдальца вверх и запихал ее Ивану в рот, вместе с клоком попавшей заодно бороды. — Помалкивай пока, речи вести будешь, когда спросят.

Дальше стрельца повалили на землю и веревкой перекрутили руки, да так перекрутили, что буквально через минуту они потеряли чувствительность. Тогда-то до Ивана окончательно дошло, что выпускать его отсюда живым никто не собирается.

Выборных отловить не удалось, как только стало известно, кого ищут преображенцы, те сразу скрылись в домах стрелецкой слободы, поди, достань их оттуда. Да и в самой слободе солдат не жаловали, еще немного и до сшибки дойдет. Однако Патрик Гордон был настроен решительно, и солдаты под прикрытием изготовленных к стрельбе пушек, осматривали дома один за другим.