Малец

— Хлеба на складах при прежнем спросе осталось месяца на полтора. Но это если бы спрос был как в зиму или в начале весны, но люди стали зерно скупать быстрее, и поэтому купцы говорят еще две недели и торговлю хлебом закроют. А сам я думаю, что князь уже на днях торговлю прикроет, введет хлебный завет, продавать по дворам станут, — глаза купца распахнулись в негодовании, поясняю. — Напротив клада караул с преображенцами разместили, видимо хлебного бунта опасаются, а раз так, то не сегодня так завтра будет объявлено о хлебном завете.

М-да, смотреть на купца жалко, он же надеялся на спекулятивных ценах куш срубить, а тут такой облом ему от Ромодановского.

— Тут проходил мимо подворья Семена Дорохова, так он срочно остатки зерна распродавал, — подлил я масла в огонь. — А у него брат в хлебном приказе. Вот только непонятно мне, чего это вдруг они суетятся, что сейчас зерно продать, что позже его в приказ сдать, цена-то будет одна.

Но видимо купцу все понятно, это я понял как он в отчаянии манул рукой.

— Что? Хлеб будут под налог выкупать?

Купец кивнул, вот это да, продразверстка во всей красе, но если учесть, что хлеба у купца полный склад, он налог может лет десять потом не платить.

— Ну тогда придется до нового урожая держать, — чешу в недоумении затылок. — Но то в убыток будет, примерно треть от прежней цены.

Ладно, нечего голову ломать, решил купец рискнуть да пролетел, но для него это не смертельно, считай немного он и потерял, вся эта его затея могла принести в лучшем случает дополнительного дохода процентов двадцать от того что имеет. Стоило ли ему из-за этого столько копий ломать.

— В слободе замятня, — продолжаю нагонять страху. — Солдаты с Преображенского пытались жалобщиков из стрельцов сыскать. Как всегда никого не нашли, пока по первым домам шарили, все задами из слободы ушли. Рядом с немцем видел Любима Коровкова, а он человек Ромодановского, значит, дело политическое и думаю, в скором времени грянут большие события.

Ну вот, вроде бы доклад закончил, работодатель удовлетворен и сидит размышляет. Но долго размышлять ему давать нельзя, а то опять будет пытаться перевесить на меня свои обязанности.

— Иван Илларионович, — позвал я купца и, дождавшись пока он выйдет из лабиринтов своего сознания, продолжил. — Пора Федора, твоего племянника, к себе зазывать.

Взгляд купца потемнел.

— Знаю, что дело не мое, — поспешил успокоить Сопикова. — А все же подумай хорошо, твой недуг, чем дальше, тем больше проявляется, и неизвестно когда болезнь отступит. Помощники у тебя дельные, тут уж ничего не скажешь, и в случае чего разорения не допустят и дочерей без копейки не оставят. Но все ж они не родственная кровь, а Федор к делу интерес имеет, подучить его, и будет тебе в деле опора.

Ага, задумался, вот теперь можно потихоньку сваливать, там меня Раевский дожидается, обещал его в казармы протащить и свести с полковником Крагге, который уже давно подыскивал дельного молодого человека, чтобы спихнуть на него часть своих забот, по управлению пушкарями. Кстати, должность перспективная, сейчас пушкари все больше в общем строе обитают, потому, что их не так уж и много, но лет через пять, с упразднением стрельцов, пушкари станут в отдельные подразделения, со своей спецификой, и карьерный рост Раевскому будет обеспечен. Да и фамилию не надо со счетов сбрасывать. Вот интересно, будет ли иметь этот Раевский родственные связи с тем Раевским.

Должен сразу сказать, что полковнику Андрей пришелся по душе. А что? Молод, грамотен, отец воевода, хоть и в далеком сибирском городишке, а это значит, что сынок его перед высоким начальством не стушуется, не заробеет, и быстро выработает командный голос. И был прав, благодаря усиленной учебе, и такого же внимания командира уже через десяток дней молодой капрал лихо командовал своим подразделением в приготовлении к стрельбе.