Малец

Ура, ура! Наконец-то обоз Гандыбы добрался до Москвы, в тот день я как раз читал очередную сказку у князя, когда к нему поскребся приказчик, и естественно чтения сразу пришлось прекратить, сказки видимо уже стали приедаться, а фарфор был пока новинкой. Телеги загнали на задний двор, и тут же вскрыли пару ящиков, извлекая на свет божий наши фарфоровые поделки.

— Хм, — крякнул князь, увидев расписанную разноцветной глазурью утварь. — Красота, у нас такое никогда сделать не смогут.

Конечно, не смогут, а если кто попробует, тому сразу по рукам, чтобы неповадно было. Вон, Гандыба, ни жив ни мертв стоит, шапку мнет, того и гляди в обморок свалится, переживает. Я бы на его месте тоже переживал. В конечном итоге весь фарфор затащили в постройки князя, думаю, сначала он обеспечит себя необходимым количеством "изумительных по красоте" подделок, а потом остальное на торг выставит, или казне отдаст, царям тоже надо с чего есть, не все же время золото облизывать. Купец же, от щедрот царских, получил разрешение торговать в Москве всем своим товаром "безвременно". Это совсем не о том, о чем вы подумали, мол, может теперь всю жизнь в стольном граде торговать. Для того, чтобы купцы были сговорчивей и резче крутились при оптовой продаже своих товаров купцам гостиной сотни, было введено ограничение по времени пребывания купцов в стольном городе. Не успел вовремя пристроить свой товар за десять дней, будь добр либо заплатить штраф, либо покинуть город. Вот только частенько гостиная сотня сговаривалась и вынуждала приезжих продавать свой товар на ее условиях.

Теперь же Гандыба получал возможность не суетиться и пристраивать товар вдумчиво, или вообще самому откупить лавки на торгу на длительный срок.

Вечером заглянул к купцу и хорошо так с ним поговорили, он много чего рассказал мне про Иркутск. Голода ни Забайкалье, ни в Прибайкалье не случилось, за это спасибо "братьям китайцам", караваны с зерном в Нерчинск к концу зимы повалили валом и все их выкупили. Тут надо сказать, что зерно активно закупалось всеми: монастырь распечатал свои запасы меди и серебра; приказ под началом Перфильева отрядил на закуп часть собранного ясака; купцы тоже тряхнули мошной, так как в Тобольске разжиться хлебом в этот год не удалось. Даже мой отчим внес свою лепту, откупив в Нерчинске десяток подвод с зерном, для прокорма своих работников.

Про родных ничего определенного Гандыба рассказать не мог, мол, живы, здоровы, привет передают, на этом все. Ну и ладно, главное знать, что все в порядке.

На следующий день в казарме началась суета, я быстренько подскочил к Андрею:

— Стрельцов замирять пойдем, — выдал он мне страшную военную тайну. — Бунт они вздумали учинить, на Москву пошли.

Угу, это понятно, вот оно и началось "Утро стрелецкой казни", поздно Гандыба приехал, нет чтобы на дней десять пораньше, успели бы из стольного града выскочить, а теперь придется до окончания разборок в Москве сидеть. А в самом городе паника, всем боярам вдруг неожиданно приспичило в свои вотчины выехать, шум, гам, тарарам, по всем дорогам затор. Зря это, вроде как Шеин быстро стрельцов успокоил, кого повесил, кого выпорол, а кого просто выслал с глаз долой, будем надеяться на лучшее, не забывая о худшем. Судя по тому, что Ромодановский больше меня к себе не затребовал, дела у него закрутились нешуточные. Ну а я снова смог вернуться к своим делам, правда охранять меня вновь стало некому, все преображенцы оказались при делах, их в это время Гордон к походу готовил. Пришлось тащиться к Сопикову и через него договариваться об аренде боевых холопов, деньга к этому времени у меня завелась, да и купец ссудил прилично, условие было одно, на стрельцов они походить не должны.

И кстати, приходилось мне читать в свое время, что репрессии стрельцов, прокатившиеся по Москве, не имели под собой оснований, и были инспирированы Петром, только из-за его желания отомстить за прошлые обиды. Так вот, стрельцы вели себя в Москве нагло, и иногда в некоторых местах, слышались угрозы в адрес бояр и молодого царя, как к примеру: мы сила и терпеть больше над собой неметчины не будем, а потому на царство надо Софью звать. Понятно, что это мнение разделяли далеко не все, и даже тот, кто иногда позволял себе крамольные мысли, вряд ли на самом деле стал бы этого активно добиваться. Однако слов из песни не выкинешь и разгром стрельцов в столице стал просто делом времени, никакая власть не станет мириться с тлеющей бомбой у себя под боком, а тут такой предлог появится.