Малгобекский бастион. Поворотный момент битвы за Кавказ. Сентябрь–октябрь 1942 г.

При этом данные шаги предпринимались не всегда как исполнение директивы сверху (хотя в тоталитарной стране в военных условиях роль данного фактора была ключевой), а нередко становились инициативой снизу, рождавшейся, по излюбленному штампу коммунистической идеологии, «в массах» горских народов. Последние имели богатый, унаследованный от предков опыт организации сопротивления всевозможным воинственным пришельцам и с подозрением относились ко всякому, кто, с оружием в руках вторгшись в их страну, намеревался «устанавливать доверительные и дружеские отношения» с ее населением. Здравый смысл и исторический опыт подсказывали горцам опасность, исходящую от таких «друзей», и, во всяком случае, для большинства из них, несмотря на все ужасы коллективизации, репрессий и т. д., с которыми их накоротке успел уже познакомить сталинский режим, сам факт вторжения чужеземцев, принесших с собой войну и новые бедствия, не мог стать достаточным стимулом к сотрудничеству с ними. Напротив, это создавало новый образ врага – зримого, жестокого и опасного, в сравнении с которым бледнели даже малопривлекательные черты сталинской диктатуры.

Даже один из самых суровых критиков советского режима, А. Некрич, признавал, что народам Советского Союза, особенно кавказским, «были ненавистны любые завоеватели, что бы они ни сулили; расовая теория, возвеличивающая немцев как народ господ, а главное, расовая практика на оккупированных территориях СССР с ее массовыми убийствами, уничтожением сотен тысяч людей, причисленных к «расово неполноценным», истребление военнопленных, попавших в гитлеровские лагеря… Зверски античеловеческий характер идеологии, политики и практики Третьего рейха абсолютно исключал сколько-нибудь длительное сотрудничество с ним больших групп населения, не говоря уже о целых народах» [196, с. 236].

Как следствие, в более поздних документах немецкой армии, воевавшей на Кавказе, и в частности в районе Малгобека, уже встречаются инструкции по соблюдению секретности и недопущению местных жителей в расположение действующих войск, что говорит о растущем недоверии командования вермахта к тем, кого они еще вчера рассматривали как потенциальных союзников.

Большое внимание уделялось ведению агитации с переднего края, в том числе и на языках народов Кавказа, представители которых, как знала немецкая разведка, воевали в частях, оборонявших Малгобек. Так, например, 16 октября с помощью громкоговорящей автоустановки чинами «кавказской роты» была предпринята попытка обращения на русском, армянском и азербайджанском языках с призывом к сдаче, однако, как отмечается в донесении, «громкости установки не хватило, мембрана вышла из строя, и передачу пришлось прекратить» [268, f. 983].

Разумеется, такая попытка была не единственной, и вербовка перебежчиков оставалась одним из важнейших направлений деятельности «кавказской роты». Перебежчики становились важным оружием в пропагандистской войне, которая не стихала наряду с канонадой пушек. Один из перебежчиков, например, выступил с обращением «к солдатам, офицерам и политработникам 62-й морской стрелковой бригады, 256-й стрелковой бригады и 176-й стрелковой дивизии», призывая их сдаваться в плен. Обращение заканчивалось отдельным призывом специально к представителям кавказских народов, воюющих в рядах Красной армии, «вместо того чтобы воевать против немцев, помочь лучше им освободить вашу родину» [370, f. 943].

Характерно, что в пропагандистской обработке советского переднего края путем обращений через громкоговорители на кавказских языках немцы не прибегали к передачам на ингушском языке. Вероятно, это объяснялось тем, что численность служивших в батальоне «Бергман» ингушей из числа военнопленных была ничтожно мала (современная исследовательница М. Яндиева называет цифру 8 человек) [175, с. 18]. В то же время возможно и скептическое отношение гитлеровцев к перспективам успешности такой пропаганды по итогам первых недель боев. К тому же сформированные из коренного населения ЧИАССР части в тот момент под Малгобеком не воевали. Зато здесь сражались части, сформированные в республиках Закавказья – в результате регулярно «кавказская рота» проводила передачи на армянском, азербайджанском и грузинском языках.

Советская сторона проявляла не меньшую пропагандистскую активность, чем противник. Помимо агитации через радиоустановки, большое внимание уделялось разбрасыванию листовок над передним краем, в которых содержались призывы к немецким солдатам и офицерам отказаться от участия в агрессивной войне против СССР и стран антигитлеровской коалиции, не выполнять преступных приказов, повернуть оружие против Гитлера.