Малина

— Я хотела бы соблюсти тайну переписки. Но хотела бы также оставить кое-что после себя. Ты что, нарочно меня не понимаешь?

Малина спит, и, пользуясь случаем, я сажусь писать. Фрейлейн Еллинек давно вышла замуж, и некому больше писать за меня письма, сортировать их и подшивать.

Глубокоуважаемый

господин Рихтер!

Вы были когда-то так добры, что оказали мне наилюбезнейшее содействие по некоторым совершенно несущественным для меня правовым вопросам. Я имею в виду прежде всего дело Б. Оно для меня, разумеется, не важно. Однако поскольку вы юрист и я еще тогда имела возможность доверительно обратиться к вам, а вы в высшей степени великодушно помогли мне, не выставляя счетов, и поскольку сегодня здесь, в Вене, я никого спросить не могу, то я хотела бы спросить вас, как составляется завещание. Мне надо кое-что привести в порядок, ведь я постоянно жила среди величайшего беспорядка, но, видимо, пришло время и мне прийти к некоему порядку. Как вы считаете, достаточно ли, например, от руки, или мне надо с вами встретиться, или чтобы я…

Дорогой господин доктор Рихтер!

Пишу вам в величайшем страхе и безумной спешке, так как… пишу вам в величайшем страхе, ибо я хотела бы еще привести в порядок некоторые вещи, речь идет о немногом, лишь о моих бумагах, о некоторых немногочисленных предметах, к которым я, однако, очень привязана, и мне бы не хотелось, чтобы они, эти предметы, попали в чужие руки. К сожалению, я в этих делах не разбираюсь, но должна вам сказать, что я все очень хорошо обдумала. Так как родных у меня нет, то я желаю (будет ли это иметь законную силу?), чтобы синий стеклянный кубик, а особенно кофейная чашечка с зеленой каймой и старинный китайский талисман, изображающий всего только Небо, Землю и Луну, навсегда отошли одному человеку. Его имя я укажу позднее. Что касается моих бумаг, — а даже вам должно быть известно мое нетерпимое положение… Вот уже много дней, как я ничего не ела, я больше не могу есть, не могу спать, и дело тут не в деньгах, не в том, что у меня их больше нет, ведь в Вене я полностью изолирована, отделена от остального мира, в котором зарабатывают деньги и едят, и поскольку вам мое положение, наверно…

Глубокоуважаемый,

дорогой господин доктор Рихтер!

Никто лучше вас не поймет, что я вынуждена, вследствие различных обстоятельств, составить завещание. Завещания, кладбища, последние распоряжения с давних пор неизменно внушали мне величайший ужас, завещания, наверно, вообще не нужны. Тем не менее сегодня я обращаюсь к вам, ибо вы как юрист, возможно, будете в силах вникнуть в мое совершенно непроясненное, а возможно, и непрояснимое положение и навести порядок, в котором я испытываю величайшую потребность. Все мои личные, самые дорогие мне вещи надлежит передать некоему лицу, имя я сообщу дополнительно на отдельном листке. Другой вопрос встает передо мной в связи с бумагами. Это не чистые листы бумаги, однако бумаги не ценные, ценных бумаг я никогда не имела. Тем не менее для меня очень важно, чтобы мои бумаги были переданы только господину Малине, которого вы, насколько мне известно, однажды видели во время вашего столь краткого пребывания в Вене. Но я уже не очень точно помню, я могу ошибиться, во всяком случае, на самый крайний случай, я называю вам это имя…

Дорогой доктор Рихтер!

Пишу вам сегодня в величайшем страхе и безумной спешке, я совершенно не способна ясно выразить хотя бы одну мысль, но кто и когда ясно выражал какую-то мысль? Моя ситуация стала совершенно нетерпимой, возможно, она вообще никогда терпимой и не была. Но под конец я должна еще заявить: это был не господин Малина, но и не Иван — имя, которое вам ничего не говорит. Позднее я вам объясню, в какой степени он связан с моей жизнью. Что произойдет с самыми дорогими мне вещами, сегодня уже не имеет для меня никакого значения.

Глубокоуважаемый и дорогой

доктор Рихтер!

Возможно, я жду от вас слишком многого, но я пишу вам в величайшем страхе и безумной спешке. Можете ли вы, юрист с такими большими познаниями в области права, открыть мне, как составить законное завещание? К сожалению, я этого не знаю, но по различным причинам вынуждена…

Пожалуйста, ответьте мне сразу, по возможности сразу же, как получите мое письмо!

Вена… Неизвестная

У Малины свободный день, я бы охотнее провела его одна, но Малину ничем не выманить из дома, хотя между нами нависает какая-то враждебность. Начинается с того, что он раздражен и голоден, мы ужинаем раньше обычного, я зажигаю свечу в подсвечнике, которая обычно горит только для Ивана. Стол, на мой взгляд, накрыт, как полагается, но на нем только холодные закуски, про хлеб я, к сожалению, забыла. Малина, правда, ничего не говорит, но я знаю, что он думает.

Я: С каких пор у нас трещина в стене?

Малина: Я не помню, должно быть, давно.

Я: С каких пор у нас какие-то темные тени над батареями отопления?

Малина: Надо же нам чем-то заполнить стену, раз мы не вешаем картины.