Малюта Скуратов. Вельможный кат

Но возвратимся к Тушинскому вору. Кое-кто утверждал, что следы его ведут в Киев и что Лжедмитрия II отыскал путивльский поп Воробей. Были люди, которые верили, что его выслала в Москву жена Мнишека. Некую, впрочем, достаточно выявленную осведомленность объясняли тем, что он учил детей в Шклове и Могилеве и происходил из Стародуба.

На роль тушинского самозванца претендовал и Михаил Молчанов, который своими собственными руками задушил дочь Малюты царицу Марию и умертвил царя Федора Борисовича, внука опричника. Кроме того, он поставлял живой товар Лжедмитрию I, и драматическая судьба прелестной Аксиньи, превращенной Самозванцем в наложницу, на его совести. Каков характер, мимо которого, к сожалению, прошли сотни писавших о начале XVII века! Пресекающий род Малюты и выдающий себя за Лжедмитрия II! Стоит на мгновение еще задержаться на палачах малютинского рода. В «Борисе Годунове» Пушкин вывел своего предка Гаврилу Пушкина, пособника Самозванца. Это пособничество имело свое объяснение, о котором, опять к сожалению, мы мало знаем. Гаврила Пушкин между тем относился к тем дворянам, которые хотели изгнать Бориса Годунова с незаконно захваченного им трона. Никто, кроме Лжедмитрия I, не сумел бы осуществить подобный замысел. Хоть с дьяволом, но против царя Бориса! Другой Пушкин в «Борисе Годунове», Афанасий Михайлович, считался почему-то тоже вымышленным образом, как и сын князя Андрея Курбского, однако Евстафий (Астафий) Михайлович Пушкин имел чин вреводы, был употребляем по дипломатическому ведомству, выполнял обязанности посла в Речи Посполитой и участвовал в бранчливых переговорах со шведами в 1594 году. Известно также, что Астафий Пушкин выполнял поручения Бориса Годунова, одно из которых бросает мрачную тень на его личность. Он пытал в Астрахани ведунов накрепко разными пытками, по свидетельству одного из летописцев, однако ни до чего не допытался. Несомненно, Афанасий Михайлович и исторический Астафий Михайлович есть одно и то же лицо. Слишком много совпадений! Пушкинский Афанасий Михайлович обладал связью с Краковом, к нему племянник Гаврила Пушкин прислал гонца, и, наконец, он демонстрирует прекрасную осведомленность в хитросплетениях польского заговора.

V

Еще один человек, причастный к гибели малютинского рода, был дворянин Шерефединов. А вот что мы обнаруживаем в автобиографических заметках поэта: «Мы ведем род свой от прусского выходца Радшиили Рачи… От него произошли Мусины, Бобрищевы, Мятлевы, Поводовы, Каменские, Бутурлины, Кологривовы, Шерефединовы[разрядка моя. — Ю. Щ.] и Товарковы». Этот Шерефединов в «Борисе Годунове» вместе с Мосальским, Голицыным и Молчановым изображен в сцене «Кремль. Дом Борисов». Он появляется однажды и делает свое черное дело, после которого Мосальский выходит на крыльцо и обращается к народу. Все эти тонкости и нюансы имеют отнюдь не литературоведческий характер, а сугубо историко-литературный, то есть жизненный. О них надо рассуждать и их надо знать, тогда мы лучше узнаем и саму эпоху Иоаннову, и судьбу Малюты, и самого Пушкина.

VI

Иногда Пушкин допускал и ошибки. Так, например, Курбский в сцене «Краков. Дом Вишневецкого», представляясь Самозванцу, говорит:

«Мой отец//В Волыни провел остаток жизни,//В поместиях, дарованных ему Баторием…»

Князь Курбский получие в дар Ковель и другие поместья от Сигизмунда-Августа. Стефан Баторий был избран польским королем лишь в 1576 году, когда пик деятельности князя Андрея Курбского уже миновал.

С особой симпатией Пушкин изобразил не только Гаврилу Пушкина, но и Петра Федоровича Басманова — изменника из изменников. Если бы не Басманов, не видать Самозванцу Москвы. Пора нам задуматься над личностью сына и внука опричников Басмановых, который мог бы стать славой России. Быть может, он видел славу России в чем-то ином? Но в чем? Пока ответа нет. И боюсь, не скоро появится при нашем оценочном подходе к историческим персонажам.

VII

Роль Басманова в похождениях второго Лжедмитрия сыграл князь Григорий Петрович Шаховской. Не было бы Шаховского, возможно, Смута приняла бы иные формы. Князь Шаховской остался за пределами пушкинского «Бориса Годунова», хотя он являлся одним из самых рьяных сторонников Лжедмитрия I. Но Пушкин не желал использовать фамилию князя Александра Александровича Шаховского, чей предок находился в окружении Самозванца, не желая уподобляться Фаддею Булгарину, который на манипулировании фамилией Пушкина в своем романе «Димитрий Самозванец» нажил целое политическое состояние. Исторические интересы Пушкина носили ярко выраженные нравственные черты. То же мы можем заметить и о Николаев Михайловиче Карамзине, который, описывая трагедию Годуновых, подчеркивает добродетельность царицы Марии как жены и матери, хотя она и являлась любимой дочерью палача, а в порыве гнева угрожала Марии Нагой выжечь глаза, и Годунову пришлось защищать инокиню.

VIII