Мало избранных

Он до последнего мига не мог решить, втягивать ему Дондоба в борьбу с губернатором Гагариным или не втягивать.

– Дозволь ещё мне спросить, – осторожно подступился Касым. – Будешь ли ты, мой господин, карать нойона Гагарина за его злодеяние?

Цэрэн Дондоб задумался. Нойон Гагарин – такой же враг, как Лавзан-хан, засевший в Лхасе. Самозванец, затеявший войну против Джунгарии. И Гагарин, и Лавзан-хан заслужили, чтобы их затоптали табуном. Но Цэрэн Дондоб не мог сражаться одновременно на двух концах Джунгарии. Или Лхаса, или Тобольск. А Лхаса гораздо важнее Тобольска.

– Пока я оставлю нойона Гагарина без возмездия, – мрачно сообщил Цэрэн Дондоб. – Его время тоже придёт, но позже.

Касым понял, что для Дондоба возмездие – это военный поход.

– Если нойон возьмёт у зайсанга Онхудая китайскую пайцзу и отдаст её мне, – вкрадчиво сказал Касым, снова сгибаясь в поклоне, – то я сделаю так, что русский хан сам казнит нойона Гагарина.

Касым не распрямлялся, ожидая ответа. Цэрэн Дондоб зорко посмотрел на него и подумал, что бухарец – хитрый змей. Он жалит исподтишка. Но достойно ли принять его содействие? Хочет ли он, Цэрэн Дондоб, чтобы какой-нибудь подкупленный виночерпий на застолье отравил Лавзан-хана? Нет, не хочет. Он хочет сразить Лавзана в бою и добыть себе славу честного покорителя Лхасы. Он – воин, а не подлый убийца. Только Китай пользуется такими средствами. Война кривых кинжалов в рукавах – это война жирных богдыханов, погрязших в роскоши дворцов и садов Запретного Города.

Ходжа Касым уже пожалел, что завёл речь о пайцзе. Он встал на колени.

– Я разгневал тебя, мой господин?

Но Цэрэн Дондоб не разгневался. Кто такой этот ничтожный продавец женских румян, чтобы прогневить нойона?

– У каждого своё оружие, – сказал Цэрэн Дондоб. – И воин не берёт в руки оружие торговца. Уходи.

Касым подполз и припал к ногам нойона.

– Дозволь мне ещё одну просьбу, великий нойон…

– Не слишком ли много корма для саранчи?

– Моя просьба о воине… Этот воин – орыс. Он храбро сражался с тобой, он не такой, как я, – Касым умоляюще поглядел на Цэрэн Дондоба. – Если он выживет, он будет подобен тебе, нойон. Он спас мою недостойную жизнь, и я должен отблагодарить его, как торговцы должны благодарить воинов…

– Что это за человек? – смягчился Цэрэн Дондоб.

– Он в плену у зайсанга Онхудая. Он русский тайша. Я прошу, чтобы зайсанг не продавал его в Хиву вместе с остальными невольниками. Пусть зайсанг согласится взять за него выкуп, какой сам назначит.

– Хороший враг делает войну желанной, – усмехнулся нойон. – Я полагал, что ты, бухарец, помойная крыса, но ты ещё помнишь о долге. Я исполню и эту твою просьбу. Я скажу зайсангу об этом воине.

Касым на четвереньках пополз от Цэрэн Дондоба задом наперёд.

А нойон поднялся на ноги и велел котичинерам седлать Солонго.

Степь почти освободилась от снега и открылась взгляду; последние тёмные наледи оставались только по северным склонам холмов, а ложбины наполнились водой. Земля лежала гнедая, буланая, соловая, чалая. Зелень пока ещё не пробилась. Когда встанут первые травы, орда нойона двинется на юг, и чем дальше она будет идти, тем выше и сочнее будет трава, пока всё вокруг не запылает алым маком. И где-то там, очень далеко отсюда, плоская степь тревожно всколыхнётся, начнёт вздыматься, и за протяжными синими волнами плоскогорий могуче полезут вверх алмазно сверкающие лезвия Алтая. Но пока – только нагота пробуждения, журавлиные клинья в толще чистого света, сонные суслики и первые жаворонки.

С тех пор как русские ушли, нойон каждый день ездил в покинутый ретраншемент, разглядывал куртины, рвы, бастионы и казармы. Нойона поразило то, что он увидел у русских: длинный вал из слипшихся тел, откуда торчали человеческие ноги и головы, и землянки, наполненные водой и раздутыми покойниками. Русские оказались упрямы до безумия. В своей крепости они умирали сотнями, но не выносили мертвецов в поле, чтобы не показать свою слабость, а сидели на трупах, как падальщики. Это исступлённое непокорство вызывало оторопь, а не уважение. Такое бывает только у диких животных, которые друг по другу прорываются из пожара, или у докшитов – злых демонов, которые от голода раскапывают могилы.

– Этой весной на Ямыш-озере будут самые жирные лисицы, а вороны разучатся летать, – сказал Цэрэн Дондоб сопровождающим его дайчинам.