Мало избранных

Григорий Ильич отвернулся, побледнев. Филофей усмехнулся.

– Может, и разумно мне вас двоих на Конду послать? – он задумчиво поправил на плошке покосившуюся свечу. – Не знаю… Просить о таком я не могу, но ежели вы сами дерзаете…

– Дэрзаю, вотче.

– Ну, хорошо, коли так… Однако ж снарядить вас надобно как должно. Не только иконами, но и припасами, ружьями, одёжей и подарками.

– Лёд встанет крепко, мы поедем, – сказал Пантила. – Дай благое слово.

– Благословляю, – со вздохом ответил Филофей. – Вам служенье.

В эти дни в Тобольск вернулся Касым.

Назифа ждала его с нетерпением. Она была совершенно здорова и только изображала болезнь, чтобы Хамуна почувствовала себя свободной и сбежала к своему меджнуну. Преодолевая отвращение, Назифа тайком пила настойку из корня аира, и её тошнило; табиб Мудрахим едва не плакал, не в силах разгадать причину нездоровья Назифы. Уловка сработала: Хамуна куда-то уходила из дома. Потом Назифа заметила на запястье остячки новый браслет с бирюзой. Глупая дикарка даже не подумала прятать его. И это несказанно облегчило Назифе дальнейшее исполнение замысла. Назифа никак не могла решить, как ей выдать Хамуну. Какое время выбрать? Поверит ли ей Касым без доказательств? Без них дело может провалиться: Касым побьёт Хамуну – и простит её, оставит в доме, не отлучит от себя. А браслет покажет Касыму всё: измену и любовь Хамуны к чужаку. И Касым обнаружит браслет сам, без всякого содействия со стороны Назифы.

Касым приехал домой мрачный, опустошённый, униженный. Назифа догадалась, что он потерпел поражение и не сумел выкупить офицера, на которого возлагал такие большие надежды в борьбе с губернатором. Хоть это чувство было недостойно верной жены, Назифа обрадовалась неудаче мужа. Обозлённый, он накажет Хамуну куда более жестоко, нежели наказал бы в добром расположении духа. И Назифа ничуть не жалела дикарку.

Касым надолго затворился в своих покоях, а потом вышел, сразу прошёл на женскую половину и приказал Бобожону приготовить для него Хамуну. Назифа, вслушиваясь, застыла у полога, закрывающего дверной проём.

Касым бережно усадил Хамуну на край ложа и сел рядом с ней.

– Мои глаза томились по тебе, лола урмондан, – сказал он. – Мои руки томились по тебе. Моё сердце томилось.

Он погладил её по голове, провёл пальцем по лицу, нежно потрогал её губы, отодвинул волосы с уха и качнул серёжку. Хомани покорно ждала и глядела в пол – на рисунок ковра. Сейчас её муж овладеет ею, а она крепко зажмурится и представит князя, и ей будет хоть немножко хорошо.

– Ты – отрада в моих горестях, Хамуна. Ты – Джаннат, прекрасный сад, где моя душа упивается бесконечной радостью.

Он взял её руки в свои ладони, поднёс к лицу и поцеловал.

Он почувствовал твёрдый браслет и, удивляясь, приподнял рукав Хамуны. Он никогда не дарил ей браслетов для рук, только золотые цепочки с подвесками-хамсами, в которые были вставлены шарики из сердолика или яшмы. Цепочки так красиво обвивали тонкие запястья Хамуны…

– Откуда у тебя эта вещь? – растерянно спросил он.

Назифа услышала утробный рык Касыма, рык, в котором звучали ярость и гнев смертельно оскорблённого мужчины. Потом раздался шум движения, треск разрываемой ткани, звон упавшего кумгана, испуганный крик Хамуны. Назифа прижалась спиной к стене и сжала зубы. Сейчас Касым убьёт Хамуну – свернёт ей шею или перережет горло, как Улюмджане. Назифа оцепенела от ужаса – и в то же время сердце её плавилось от чёрного счастья отмщения. Такой страх пополам с блаженством она испытала в жизни всего лишь два раза: когда муж впервые познал её на брачном ложе и когда начались первые родовые схватки, а табиб сказал, что по приметам будет сын.

– Боль! Боль! Боль! – закричала Хамуна.

Назифа не выдержала, откинула полог и побежала на крик.

Хамуна, голая, лежала на полу, вжимаясь в угол, и выла. Касым хлестал её плетью. На руках, на плечах, на спине, на заду и бёдрах Хамуны багровели вздутые от крови рубцы. Лицо у Касыма было искажено, как у шайтана.

Касым схватил Хамуну за волосы и вытащил из угла.

– Кто он? – хрипел Касым. – Как его имя?

Хамуна захлёбывалась от рыданий и судорожно дёргалась.

– Убей её! – торжествующе выдохнула Назифа.

– Назови его! – Касым мотал Хамуну из стороны в сторону, как тряпку.

– Ги… Ги… ри… гори! – пробулькала Хамуна.

Она хотела умереть, не в силах вынести своего малодушия.

– Какой Григорий?! – Касым наклонился к Хамуне. – Ямщик?! Купец?!

– Он… он ходит в дом бога… на гору!..

Касым отшвырнул остячку и выпрямился.

– Убей её! – страстно повторила Назифа.

Касым вдруг шагнул к Назифе и схватил за горло.

– Что ты понимаешь, глупая женщина?! – заорал он. – Она моя жизнь!

Он толкнул Назифу к стене и стукнул затылком.

– Почему ты не уберегла её, змея? – его глаза были в дыму страдания и безумия. – Почему ты дала вору украсть моё сердце?!

Назифа ловила воздух ртом и скребла ногтями по стене.

Каким-то чудом рядом появился толстый Бобожон и, скуля, упал на колени, в мольбе обнимая ноги хозяина. Он не хотел, чтобы Назифа погибла.