Малолетки

Проезжая через мост Бобберс Милл, Резник оказался за громадным грузовиком-бетономешалкой, а так как движение на этом участке было однорядным, ему пришлось тащиться за ним вплоть до Басворд Колледж. Из радиоприемника неслись голоса стариков, звонивших на радиостанцию Ноттингема и делившихся воспоминаниями о «настоящих» рождественских елках, ветках «настоящего» остролиста, о пирожках с мясом по полдюжине за старую полукрону. До Рождества еще Бог знает сколько времени, а они уже начали скулить! Один старичок начал рассказ о счастливом времени, когда в каждом магазине города был свой Дед Мороз. Резник вспомнил, что последний раз он общался с Дедом Морозом, когда против одного из таких «дедов» было выдвинуто обвинение в приставаниях к детям.

Резник переключил приемник на другую станцию, прослушал шестнадцать тактов музыки Нейла Седана и без всякого сожаления выключил радио. Впереди появился просвет, и он, газанув, быстро занял его, заработав мало приятный жест средним пальцем от крашеной блондинки из машины «Доставки запасных автодеталей».

Он успел в Кимберли вовремя. Молодой констебль сидел на бордюре тротуара, держа каску между ног, а женщина, угощавшая Пателя кофе с коньяком, протирала порез на его лбу ватным тампоном с перекисью водорода.

— Что здесь произошло, черт побери?

— О, этот бедный мальчик…

— Он достаточно взрослый, чтобы отвечать самому, — прервал ее Резник. — Ну?

— Извините, сэр. Он, должно быть, забрался внутрь сзади.

— Кто?

— Моррисон, сэр. По крайней мере, я так думаю.

— Как он мог забраться туда?

— В двери есть окошко, сэр, в которое можно просунуть руку, а ключ, видимо, был вставлен в замочную скважину изнутри.

— И вы не видели и не слышали его?

— Только когда он уже был внутри, сэр. Видите ли… — он осторожно взглянул на женщину, закреплявшую куском пластыря вату на ранке, — я немного отвлекся.

— То есть?

— Всего лишь на чашку чая и кусочек сыра, — вмешалась женщина.

— Это заняло не больше пяти минут, сэр.

— А потом, наверное, еще и отдохнули?

— Не будьте таким суровым к парню.

— По крайней мере, — продолжал Резник, — времени было достаточно, чтобы Диана Виллс пришла и ушла.

— Сэр, я так не думаю…

— «Не думаю» — это точно. Откуда мы знаем, что она сейчас не там, с ним? А?

Констебль с несчастным видом разглядывал верхушку своего шлема.

— Мы не знаем, сэр.

— Вот именно.

— Но никаких криков не было, сэр. Ничего такого.

— А что было?

— Звуки, будто что-то ломают, сэр. Бросаются вещами.

— Похоже, одну или две бросили в вас.

— Бедный ягненочек… — начала женщина, но выражение лица Резника заставило ее замолчать.

— Я просунул голову в окошко в двери, сэр. Кричал, чтобы он выходил.

Резник медленно покачал головой, скорее жалея парня, чем сердясь.

— Вы сообщили о случившемся?

— Да, сэр. Они сказали, что кто-то уже в пути.

— Это был я, — кивнул Резник и повернулся в сторону дома. — Если с вами кончили нянчиться, пойдемте посмотрим, что там происходит.

— Он еще внутри. — Человек в фуражке наблюдал за происходящим, стоя за забором позади дома.

Резник благодарно кивнул и прошел на задний двор. В окнах комнаты и кухни не было никаких признаков жизни, но на полу в комнате валялись разбросанные листы из альбома с газетными вырезками. Фотографии небрежной кучкой валялись на столе. Осколки вазы, вероятно, той, что попала в лоб констеблю, лежали на каменных плитках кухни.

— Мистер Моррисон?

Стояла настораживающая тишина, которую лишь изредка нарушали лай собаки на улице и шум проезжавших машин.

— Майкл Моррисон? Это инспектор-детектив Резник. Мы разговаривали с вами вчера. — Молчание. — Почему бы вам не открыть дверь и не дать нам возможность войти?

Никакого ответа.

— Идите кругом и следите за передней частью дома, — тихо приказал Резник констеблю.

Сам он просунул руку через разбитое стекло и попробовал открыть дверь. Двери не давала открыться верхняя задвижка, но ему удалось дотянуться до нее указательным и большим пальцами и сдвинуть. Фарфоровые черепки слегка хрустнули под ногами. В комнате стоял запах затхлости. Резник подумал, что каменные плитки, видимо, уложены прямо на земляной пол, отсюда и сырость, и запах затхлости.

— Майкл!

Наклонившись над газетными вырезками, наклеенными в альбом, а теперь вырванными вместе с листами, он увидел также билеты на пантомиму, программку из Луна-парка, фотографии мужчины, женщины и маленького ребенка: Майкла, Дианы и Эмили.

— Майкл Моррисон!

Следующая комната была уютной, но темной. Сидя в кресле, можно было дотянуться рукой до любой из стен, настолько она была мала. Сквозь стекло через тюлевую занавеску на Резника смотрело обеспокоенное лицо констебля с прилипшими к козырьку каски нелепыми концами лейкопластыря.

Ковровая дорожка на лестнице была протерта почти до дыр.

— Майкл, это инспектор Резник. Я поднимаюсь наверх.