Мальтийский крест

— И что же ты ответил? — спокойно спросил Михаил Петрович (он мне все больше и больше нравился, он был хорошим отцом и если бы у него было больше времени…)

— Что у меня нет денег, чтобы платить за это! — буркнул Алик.

— Значит мы правильно поступаем, ограничивая тебя в карманных деньгах, тебе нужно еще поумнеть. Хотя я на твоем месте, — неожиданно добавляет Михаил Петрович, — нашел бы способ заработать нужную сумму. За удовольствия надо платить самому!

На наше счастье это не слышит Татьяна Андреевна. Алик отходит смущенный и алый, как мак. Я не могу удержаться:

— Я восхищаюсь вами, Михаил Петрович!

— Но я все-таки надеюсь, что вы задали Алику несколько другой вопрос, чем он сказал мне.

— Разумеется! Я спросила, почему к нему редко заходят друзья и никогда — знакомые девочки. Мне кажется, Алик довольно одинок. Я попыталась наладить с ним доверительные отношения, но он тут же выпустил все иголки. Надеюсь, на этом основании мне не поставят в вину совращение несовершеннолетних?

— Как знать! — засмеялся Михаил Петрович.

И тут я впервые осознала, что я могу попасть в любую рискованную ситуацию, меня могут обвинить в любом грехе и я ничего не смогу сказать в свое оправдание. Я поняла, что я бесправна и могу сделать только одно: уйти, когда возникнет такая ситуация. С тех пор я стала бояться Алика, хотя и не показывала вида. Этот мальчик мог для развлечения устроить мне большие неприятности.

2

Вечерами у себя я старалась отвлечься от дневных забот, но как я могла развлекаться в незнакомом городе поздно вечером? Немного телевизора, книга, магнитофон… Можно было вымыть голову и уложить волосы, покрыть ногти лаком, написать письмо домой и лечь спать, чтобы утром опять ехать на работу. Получить выходной удавалось не каждую неделю. За это хорошо доплачивали, но хотелось и отдохнуть. В свободный день я занималась стиркой, отправлялась по магазинам поглазеть на красивые вещи, прикидывала, что можно будет купить себе в скором времени, деньги у меня уже появились. После обеда в каком нибудь скромном кафе я ходила в музей или на художественную выставку, меня это всегда интересовало.

Однажды Сергей, подвозя меня вечером к остановке, пригласил съездить с ним за город, ему нужно было выполнить задание Михаила Петровича в Архангельском. Я согласилась с радостью, даже в городе весна была чудесна, а на природе, должно быть, было великолепно. Утром, позавтракав, я положила в сумку бутерброды с деликатесами, которые совала мне по субботам Нина Васильевна, освобождая холодильник перед покупкой новой порции свежих продуктов: остатками осетрины, ветчиной и вчерашними котлетами, которые никто не захотел съесть, хотя были они необыкновенно вкусны и напоминали наши «метропольки» с печенкой. Я подъехала к остановке и села в ожидавшую меня машину. Сергей удивленно покосился на мои свитер, джинсы и кроссовки.

— А знаешь, Катерина, ты хорошенькая, когда так одета. А там ты такая училка в блузке и юбке, что не подступиться. Я буду звать тебя Катей, ладно?

— Зови все-таки Катериной, так меня никто раньше не называл.

— А по-другому кто называл?

— Муж. И вспоминать об этом я не хочу.

— Что, не понравилось замужем?

— Не понравилось.

— Ну и бог с ним. Сейчас быстро завезем документы завизировать и потом прокатимся в лес, уже верба распустилась, говорят.

Мы заехали в Архангельское, оккупированное теперь военными, и пока Сергей оформлял нужные документы, я вышла погулять по парку. Парк был очень красив, по бокам бельведера чернели аллеи, кое-где виднелись колоннады беседок и мрамор садовых скульптур. Я представила, как здесь хорошо летом, когда старинные деревья в зелени. Сергей догнал меня в середине аллеи и протянул один бледно-зеленый подснежник. Я просияла. Он был так трогательно мил.

— Спасибо, намного лучше, чем все эти цветы, что ты привозишь в квартиру из питомника. Только бы он не завял до дома.

Мы решили дойти до строения, белеющего впереди. Это оказалась часовня-усыпальница княгини Юсуповой, построенная безутешным супругом.

— Интересно, как скоро он все-таки утешился с какой-нибудь крепостной? Уж больно пышное напоминание о скорби, самой скорбью тут и не пахнет.

— Ты слишком циничен. В то время это было образом жизни: не сделаешь такую усыпальницу — осудят соседи. Скорбь могла быть искренней и очень сильной.

— А ты долго бы помнила умершего любимого мужа?

— Я бы помнила его всю жизнь. Вышла бы замуж за хорошего человека и хранила бы память о том, первом. Одно другому не мешает.

— Как у Шекспира: еще не истоптала туфли, в которых ты за гробом шла…

Я засмеялась. Он, оказывается, неплохо начитан, откуда бы? Сергей сегодня тоже казался несколько другим, чем я привыкла видеть — вышел за пределы старательной исполнительности, держался свободно, хотел произвести на меня впечатление — сразу видно. Мы прошлись, разговаривая, обратно ко дворцу и сели в машину.

— Хочешь в лес, или заедем сначала поедим где-нибудь?

— Может, устроим пикник? Я взяла с собой бутерброды.

— Вот и отлично, кофе у меня полный термос, всегда с собой вожу. Но мы можем и свежий сварить.