Малуша. Пламя северных вод

Когда наконец она, обессилев, склонила голову к плечу господина вод, он тоже замер, тяжело дыша ей в ухо. Кожа его была холодна, но дыхание тепло. Потом он двинулся вперед, осторожно шагая к берегу и неся ее на себе. Мальфрид все так же обвивала руками его шею, а ногами – стан, но теперь стала ощущать, как холодны волны вокруг. Однако с каждым шагом вода опускалась все ниже и ниже. Воздух ранней ночи поначалу казался теплым, но, когда река совсем ушла вниз, стало зябко.

Не спуская на землю, господин вод внес ее под какой-то полог и только потом, склонившись, положил спиной на что-то мягкое. Она не сразу расцепила объятия, и ему пришлось почти лечь на нее. Так они замерли, переводя дыхание и заново осваиваясь для жизни в человеческом мире.

Немного опомнившись, Мальфрид вспомнила: белый шатер. Кожу ее щекотала косматая шерсть медвежьей шкуры. Вот они где. Оторвавшись от мужчины, она нашарила рядом овчину и прижала к груди. Завернулась в нее, обтирая с тела воду, потом дрожащими руками кое-как отжала волосы.

Господин вод взял ее за плечи, уложил на медвежину и натянул на них овчинное одеяло. Прижался к ней, чтобы скорее согреть. Мальфрид снова обняла его, прильнула губами к его шее. Теперь она ясно понимала, что это живой человек, чувствовала биение горячей крови в его жилах. И понимала, кто именно. Но ее по-прежнему наполняло лихорадочное блаженство и чувство свершения. И единения – даже разомкнув объятия, они оставались единым целым.

Свершилось именно то, к чему она стремилась. В Перыни нашелся человек, способный одолжить господину вод свое человеческое тело для встречи с невестой на ее, земной половине мира. Погрузившись в глубину реки, он вынес господина Волха к ней, туда, где она могла соединиться с ним, не лишаясь дыхания. Облегчение и торжество наполняли каждую частичку ее тела, а с ними и любовь к тому, кто подарил ей эту встречу.

В темноте шатра он склонился лицом к ней на грудь. Мальфрид обняла его голову, провела пальцами по мокрым волосам. С них еще текло, но теперь в ее объятиях был земной человек. Сейчас она не смотрела на него снизу вверх, как раньше, а сделалась равна ему. Он стал жадно целовать ее грудь, теплом своего рта обжигая озябшую кожу, Мальфрид глубоко вздохнула и призывно провела ладонями по его крепкой спине. Он потянулся к ее лицу, и она, подавшись вперед, жадно прильнула к его губам. В этом поцелуе она будто ощутила его всего как живого, земного человека – того, с кем говорила, кому смотрела в глаза. Подняла колено, призывно скользя бедром по его сильному бедру.

Ни одна невеста на берегах Волхова – ни та, что ложится с живым супругом на сорок ржаных снопов, ни та, которую бросают в волны в свадебном венке и со связанными руками, – не переживала ничего подобного. Пусть уже не в объятиях воды, а на медвежьей шкуре она сливалась со своим волшебным возлюбленным, но ее человеческое существо вновь растаяло, сметенное силами более могучими. Она ощущала себя не женщиной, а деревом, в жилах которого течет огонь, нисходя от земли к небу. Чем более зрелой душой и телом она становилась, тем больше раскрывалась навстречу силам любви, и вот теперь цветок распустился в полную мощь. Ушло томившее ее чувство пустоты, сладостная наполненность заменила его.

Дедич издал короткий крик и склонился над ней, глубоко дыша. Мальфрид тоже замерла, обхватив его руками. В этот миг в ней сгорели последние остатки тьмы, вынесенной из леса и воды; теперь она принадлежала только жизни и свету.

* * *

Они лежали, закутавшись в овчины; Дедич обнимал ее сзади, Мальфрид было тепло, но возбуждение не давало заснуть. Иногда она немного дремала, но все время чувствовала прижавшееся к ней сильное тело и старалась не упустить ни одного мгновения, пока это продолжается. По его дыханию она знала, что он тоже не спит. Но разговаривать не хотелось. Все важное, случившееся этой ночью, было трудно облекать в слова, а для неважного было не время.

Тьма слабела, уже виднелась светлая щель у входа в шатер. Дедич пошевелился и сел. Мальфрид повернулась на спину. Потом он опять склонился к ней.

– Вот, возьми, – услышала она знакомый голос, немного хриплый после всех усилий. – Пока у себя подержи. На Купалии боги добрые знаки давали – пошлют хлеба. Но оно только к Дожинкам будет ясно. С этим все равно что сам Перун с тобой – что бы ни вышло, никто тебя не тронет.

Он вложил ей в ладонь что-то небольшое, жесткое. Мальфрид сжала пальцы, потом поднесла руку к лицу, пытаясь рассмотреть подарок.

Это была та кремневая стрелка, оправленная в серебро, которую Дедич всегда носил на шее. Разглядывая ее, Мальфрид ощутила рядом движение. Повернула голову, но успела лишь заметить, как мужчина, обнаженный, словно змей, исчезает за пологом.