Мальвина Бретонская

Мэриголды встретились с Арлингтонами в воскресенье после утренней службы и обо всём услышали. То есть, встретились они с мистером Арлингтоном и остальными детьми; миссис Арлингтон с двумя старшими девочками уже посетила раннее причастие в семь. Миссис Мэриголд была хорошенькой, «пушистенькой», обаятельной маленькой женщиной, на десять лет моложе мужа. Совершенной дурочкой она быть не могла, а то бы она об этом не догадалась. Мэриголду, восходящему политику, следовало, конечно, обвенчаться с женщиной, которая смогла бы стать ему помощницей; но он, судя по всему, влюбился в неё через ограду монастыря в нескольких милях от Брюсселя. Мистер Арлингтон не был регулярным посетителем церкви, но на этот раз почувствовал себя в долгу перед Создателем. Он всё ещё был влюблён в жену. Но не слепо. Позднее могла понадобиться направляющая десница. Но сперва надо дать новому зерну пустить корни поглубже. Назначенные ранее встречи требовали от Мэриголда в воскресенье вернуться во второй половине дня в город, и часть дороги до станции миссис Мэриголд прошла вместе с ним. По дороге домой через поля она настигла двойняшек Арлингтон. Позже она зашла в коттедж и поговорила с миссис Малдун о Джейн, которой, как она слышала, требовалось место. Перед самым закатом солнца Доктор видел, как она взбирается по тропке к Кроличьим Норам. Мальвины в тот вечер за ужином не было. Когда она вернулась, то казалась весьма довольной собой.

VI. И как всё закончилось раньше времени

Спустя несколько дней — быть может, на следующей неделе; точной даты, по всей видимости, уже не восстановить, — Профессора навестил член парламента Мэриголд. Они побеседовали о тарифной реформе, а затем Мэриголд встал и проверил, плотно ли затворена дверь.

— Вы знаете мою жену, — сказал он. — Мы женаты уже шесть лет, и между нами не пробегало ни тучки, кроме одной. Конечно, она не мозговита. То есть, по крайней мере…

Профессора словно выбросило из кресла.

— Если вы послушаете моего совета, — сказал он, — то оставите её в покое.

Говорил он со страстью и убеждением.

Мэриголд поднял глаза.

— Боже, я о том и жалею, что не поступил так, — ответил он. — Я виню одного себя.

— Пока мы видим собственные ошибки, — сказал Профессор, — для всех нас остаётся надежда. Идите домой не сворачивая, молодой человек, и скажите ей, что вы передумали. Скажите ей, что с мозгами она вам не нужна. Скажите, что любите её больше без них. Вбейте это ей в голову, пока не случилось иного.

— Я пробовал, — ответил Мэриголд. — Она говорит: поздно. Её осенил свет и она уже ничего не может с собой поделать.

Настал черёд Профессора уставиться на него. О воскресных происшествиях он ничего не слышал. Наперекор всему он надеялся, что дело Арлингтонов останется тайной за семью печатями между ним и двойняшками, и прилагал все усилия, чтобы думать о чём угодно другом.

— Она вступила в Фабианское общество, — хмуро продолжал Мэриголд. — Они поставили её в ясли. И в Общественно-политический союз женщин. Если это станет известно до следующих выборов, то мне придётся подыскивать себе другой избирательный округ — вот и всё.

— Как вы услыхали про неё? — спросил Профессор.

— Я не слышал про неё, — ответил Мэриголд. — Если бы услышал, то, может, и не поехал бы тогда в город. Вы считаете это правильным… добавил он, — … поощрять таких людей?

— Кто её поощряет? — возмутился Профессор. — Если бы не шлялись всякие дураки да не думали, что смогут переделать любого другого дурака, кроме самого себя, то этого никогда бы не случилось. У Арлингтона была премилая жена с приветливым характером, а он, вместо того, чтоб Господа благодарить и помалкивать, житья ей не давал, что не хозяйственная она женщина. Ну вот, на' тебе хозяйственную. В среду я встретил его с шишкой на лбу размером с яйцо. О коврик, говорит, споткнулся. Невозможно это сделать. Невозможно переделать человека лишь настолько, насколько хочется, и всё. Либо оставьте его в покое, либо вы измените его досконально, и тогда он сам себя не узнает. Разумный человек в вашем положении судьбу бы благодарил за жену, которая не суёт носа в его дела, и с которой можно отвлечься от своей политики, будь она трижды неладна. Не удивлюсь, если вы намекали ей этак раз в месяц, какая трагедия, что вы не женились на женщине с мозгами. Ну вот, теперь она обрела мозги и пользуется ими. Почему бы ей не вступить в Фабианское общество и в союз женщин? Это показывает независимость характера. Самое лучшее, что вам остаётся сделать — это вступить туда самому. Тогда вы сможете работать с ней бок о бок.

— Извините, — сказал Мэриголд, вставая. — Я не знал, что вы с ней согласны.

— Кто сказал, что я с ней согласен? — огрызнулся Профессор. — Я в весьма нелепом положении.

— Полагаю, — сказал Мэриголд, в нерешительности держась за дверную ручку, — не будет пользы встретиться с ней самому?

— Насколько я знаю, — ответил Профессор, — она неравнодушна к окрестностям Каменных Крестов на закате солнца. Можете выбирать сами, но я бы на вашем месте дважды подумал.