Мальвина на закуску (СИ)

- А чем тебя кормить, детка? Мороженым? – улыбнулась я.

- Да.

- У тебя заболит горло, - я погладила её по синим волосам, - впрочем, сейчас мы кое-что соорудим. В детстве я это обожала, - я вынула из шкафа банку с вишнёвым вареньем, сгущёнку, и вишни.

Вишни были без косточек, Анфиса Сергеевна колупает их на пирог, я смешала с ними кашу, полила вареньем, сгущёнкой, и

Василинка стрескала всё, что у неё было в тарелке с прямо-таки крейсерской скоростью.

- Вкусно, - воскликнула она.

- Макс, ты чего такой молчаливый? – спросила я, впрочем, уже догадываясь, от чего он такой странный.

- Чёртовы старухи! – процедил он, потягивая кофе из чашки.

- Какие старухи? – улыбнулась Анфиса Сергеевна.

Максим дёрнулся, и, нервно закурив, начал рассказ.

У него день с утра не заладился, сначала отругало начальство, потом он в кафе, в которое они ходят, чтобы перекусить в обеденный перерыв, пролил себе на джинсы кетчуп. Собрался домой, чтобы переодеться. Но тут позвонил дежурный, и сообщил, что пришёл какой-то свидетель.

Пришлось срочно возвращаться в отделение, допрашивать свидетеля, тут он хотел поехать домой, но заявились две сумасшедшие старухи.

- Вот, - бросила одна из них какой-то пакет на стол.

- Ну, и что это? – осведомился Максим, глядя на пакет.

- Откройте, - потребовала одна из старух.

- Вы что тут, с ума посходили? – озверел Макс, - у вас там что, тринатрий толуол? Делать нечего на старости лет, решили поразвлечься столь своеобразным образом?

- Молодой человек, - склонила голову на бок старушка, - там нет никакой взрывчатки, всего лишь шкатулка.

- Твою мать, - выругался Максим, он находился на последней стадии бешенства, и вывалил содержимое пакета прямо на стол.

И на стол, на бумаги, из пакета вывалилась земля, а сверху

старинная шкатулка, вся в завитушках, но очень грязная.

- Что это? – заорал Максим, открывая шкатулку, и поперхнулся, увидев на чёрном бархате старый, пожелтевший от времени зуб, вернее, клык, - вы что тут, спятили? – осведомился Макс.

И тут старушки выдали историю, которую я ему с утра

поведала, отчего Максим побелел, как полотно, онемел, и выставил старух вон.

Но самое неприятное ждало его впереди, вечером, уже съездив домой, переодевшись, он опять зашёл в то кафе, хотел кое-что обсудить с Сатаневичем, и вдруг увидел, что в кофе, который он себе заказал, плавает зуб.

Максим поднял дикий скандал, поставил на уши всё кафе, но так и не выяснил, откуда в его чашке с кофе взялся зуб.

- Просто чёрт знает что такое, - злился он сейчас, - что это за хреновина?

- Ты что, веришь в эту ерунду? – улыбнулась Анфиса Сергеевна.

- Вообще-то, нет, - вздрогнул Макс, и внимательно посмотрел

на свой кофе, - но стало неприятно, очень неприятно.

- Вика, ты чего такая задумчивая? – спросила Октябрина Михайловна.

- Задумчивость – моя подруга от самых колыбельных дней, - усмехнулась я, - а чем так вкусно пахнет? Я умираю от голода, - и, когда Максим отвернулся, подкинула ему очередной клык в кофе.

- Это курник, - пояснила Анфиса Сергеевна, - будешь?

- Обожаю курник, - воскликнула я, и она отрезала мне огромный кусок.

Я не успела съесть ни кусочка, как Максим заорал не своим голосом:

- Это ещё что такое? Как это здесь оказалось? – он смахнул чашку со стола, разлил кофе по паркету, вскочил, и пулей вылетел из кухни.

- Что это было? – ошарашено спросила Анфиса Сергеевна, а Саша подняла с полу клык.

- Это что, было в его чашке? – спросила она дрожащим голоском, двумя пальчиками держа бутафорию.

Я едва сдержала истерический смех, так и рвущийся наружу, и

впилась зубами в кусок пирога. Проглотила его, выпила стакан

молока, и побежала в свою комнату.

Максим сидел за дубовым столом, и смотрел свои бумаги.

Я подкралась к нему сзади, обвила руками шею, и положила голову на плечо.

- Ты как, любимый? – промурлыкала я ему на ухо, и запустила

пальцы ему в волосы.

- Отвратительно, - воскликнул он сердито, и отшвырнул документы, - что всё это вообще значит? Я ничего не понимаю.

- Какая-то глупость, - пожала я плечами, - не переживай так.

- Постараюсь, - он обнял меня за талию, усадил на колени, и стал целовать.

Утром я опять подсунула ему в чашку клык, напугала до потери пульса, он вылетел из дома, как ошпаренный.

А я со вкусом позавтракала курником, разогретым в микроволновке, одела белую, короткую, кожаную юбку типа клёш, сетчатые чулки, и красные сапожки на тонком каблуке, розовый свитер, малиновый плащ, и поехала к Диме.

Оставила, как всегда, свою машину у него на стоянке, и мы