Мальвина с красным бантом (Мария Андреева)

Нет слов, Марья Федоровна тяжело переживала эту смерть. Теперь жизнь ее сделалась совершенно скучна: где искать душку Никитича и иже с ним, она совершенно не представляла! Пришлось вернуться домой – и на сцену. Мужа она вовсе перестала замечать. Наконец Желябужский устал от подчеркнутой, просто-таки воинствующей холодности жены и принялся искать утешения на стороне. Марья Федоровна совершенно ничего не имела против – тем паче что она снова увлеклась театром.

Ей всегда хотелось царить на сцене единовластно, затмевая и уничтожая соперниц. Увы, не удавалось – в труппе Станиславского появилась Ольга Книппер, которая переигрывала Андрееву, как хотела. Зато, когда Станиславский решил из Общества любителей искусства и литературы сделать Художественный театр – передовой, прогрессивный, с непривычным, современным репертуаром! – деньги для него нашла не какая-нибудь там Книппер, пусть даже и Чехова [5], не богатая родня купеческого сына Алексеева-Станиславского – эти денежки добыла Марья Андреева.

Разумеется, она вынула их не из своего ридикюля, в котором всегда было пусто (обиженный супруг содержал ее теперь если и не впроголодь, то в обрез). Да и ладно! Состояние ее собственного ридикюля теперь весьма мало заботило Марью Федоровну, потому что к ее услугам был теперь кошелек… да что кошелек – кошель! сундук! банковский счет! – не кого-нибудь, а знаменитого фабриканта и толстосума Саввы Тимофеевича Морозова.

С того самого времени, как его дед, Савва Васильевич, сумел выкупиться из крепостной зависимости от дворян Рюминых и, воспользовавшись тем, что в Москве в восемьсот двенадцатом году сгорело несколько текстильных фабрик, начал с успехом торговать там изделиями своих шелкопрядильных, суконных и хлопчатобумажных фабрик, а потом был зачислен в купцы первой гильдии, удача не покидала семейство Морозовых. Своим сыновьям Савва Васильевич завещал четыре крупные фабрики, объединенные названием «Никольская мануфактура», и белокаменный старообрядческий крест на Рогожском кладбище с надписью: «При сем кресте полагается род купца первой гильдии Саввы Васильевича Морозова».

Однако его внук, Савва Тимофеевич, намеревался жить вечно!

Он окончил отделение естественных наук физико-математического факультета Московского университета, а затем успешно стажировался в Кембридже. Он одним из первых в России стал широко использовать электричество, построив электростанцию в своей вотчине – Орехове-Зуеве, где Морозовы владели практически всем: землей, фабриками, содержали за свой счет полицию, церкви, газеты, школы, больницы и прочее. На Морозовской мануфактуре были отменены штрафы, изменены расценки, построены новые бараки. Савва Тимофеевич завозил из-за границы оборудование и немедленно перенимал новые технологии. Кроме паев фамильного ткацкого производства – огромного, мирового масштаба, – у Морозова имелись собственные рудники, лесозаготовки, химические заводы. Савва Тимофеевич был принят в высшем свете, пользовался расположением премьер-министра Российской империи Витте и удостоился чести быть представленным императору Николаю Александровичу. Купца-миллионера награждали орденами и почетными званиями. «В Морозове чувствуется сила не только денег. От него миллионами не пахнет. Это русский делец с непомерной нравственной силищей», – писали о нем современники.

Впрочем, Москва знала его благодаря не только уникальному богатству, но и скандальной репутации.

Он увел у своего двоюродного племянника, Сергея Викуловича Морозова, его жену, ослепительную Зинаиду. Ходили слухи, что влюбленный Сергей Викулович взял ее из фабричных ткачих.

В России развод не одобрялся ни светской, ни церковной властью. А для старообрядцев, к которым принадлежали Морозовы, это было не просто дурно – немыслимо. Однако Савву было не остановить. Состоялся чудовищный скандал, а потом и свадьба. Морозов сумел переломить даже мать, которую называли «адамантом [6] старой веры»!

«Погубит тебя эта баба!» – мрачно изрекла Марья Федоровна Морозова.

Она ошиблась. Погубила Морозова не жена, а совсем другая «баба», которую, по странной насмешке судьбы, тоже звали Марьей Федоровной!

Сделав, наконец, вожделенную Зинаиду своей женой, увешав ее жемчугами, которые та обожала и даже предпочитала бриллиантам, выстроив для нее особняк на Спиридоновке, который сразу же окрестили «московским чудом» за удивительное сочетание в его архитектуре готических и мавританских элементов, Морозов приготовился наслаждаться семейным счастьем.

Зинаида родила четырех детей, однако счастливым Савва Тимофеевич себя почему-то не чувствовал. Ему очень скоро стало тошно рядом с женой, которой до него не было никакого дела. Она была увлечена обстановкой особняка: спальня в стиле ампир из карельской березы с бронзой, мраморные стены, мебель, покрытая голубым штофом, немыслимое количество севрского фарфора… Кстати, Зинаида Григорьевна была просто-таки помешана на фарфоре: фарфоровые рамы зеркал, бесчисленные фарфоровые вазы, по стенам развешаны крохотные фарфоровые фигурки…