Мальвина (СИ)

Шеворская заявляется на кураже: влетает в офис, словно к себе домой и пытается пробить страйк прямо в мой кабинет, минуя секретаршу. Но Люба у меня покрепче любого бункера будет, так что катится Шеворская прямиком… назад и ждет, пока я соглашусь ее принять.

— Она какая-то взвинченная, — говорит Люба, поправляя очки. — И явно «под кьянти», — она выразительно помахивает ладонью у себя перед носом. — Может, охрану позвать?

— Я справлюсь.

Бывшая звезда всех подиумов и правда немного шатается. Похоже, заливала мой отказ повести ее в ресторан. Я молча и без всяких любезностей кивком предлагаю ей сесть, но она тупо прет на меня, встает с противоположной стороны стола и, нависая над столешницей всем своим силиконовым четвертым, заявляет:

— Я знаю, что ты скупил все у Донского.

— Какая выдающаяся проницательность.

Просто, чтобы пояснить. Если ваш противник вот так сходу вываливает карты на стол, то он точно не блефует. Ну и, как вы уже и сами догадались, не настолько у Шеворской развита интуиция, чтобы сделать такие выводы самостоятельно. Да и я в этом деле не новичок, не первый раз конкурентов потрошу. Вывод напрашивается сам собой, и он меня совершенно не радует: в моем террариуме завелась крыса. Но какая-то очень тупая крыса, потому что такую инфу сливают напрямую, а не черте кому.

— Что ты собираешься делать? — спрашивает она с видом человека, который без тени сомнения думает, будто я вот так, как на духу, перед боженькой, во всем покаюсь.

— Открыть много-много мелких ларьков! — восторженно отвечаю я. — Собираюсь начать окучивать сферу малого бизнеса: загоню всех бабок и попрошаек в мои «ракушки».

Шеворская не сразу понимает мой грубый стеб.

В старой версии «винды» есть такой удаленный помощник — Скрепка. Вот сейчас эта «звезда» очень на нее похожа: такое же вытянутое лицо и огромные бестолковые глаза. Даже хочется кликнуть по ней «мышью» и спросить что-то посложнее, чтобы треснула от усердия.

— Я просто просила дать мне денег, — вспоминает Шеворская.

— Ииии… — тяну я, но снова напарываюсь на вопиющую тупость и заканчиваю. — Я их тебе дал. Ты мне инфу, я тебе безвозмездный кредит. И все довольны.

Шеворская щурится, пытается погрозить мне пальцем, но кренится набок и чуть не падает. Слава богу, ей хватает ума попятится и сесть в кресло. Нет ничего более непристойного, чем пьяная женщина, а пьяная женщина с силиконовой извилиной — это уже почти порнография.

В общем, кое как она все же садится в кресло. И огорошивает следующей феерической глупостью:

— Мне надо еще.

— Денег, я так понимаю?

— Ну… у меня случились непредвиденные траты.

Судя по новому тяжелому «Ролексу», траты у нее и правда случилось, но совсем не непредвиденные, а тупые.

— Я рад за тебя, но никак не могу взять в толк причем тут я.

— Притом, что я все расскажу Донскому.

— Валяй, — отмахиваюсь от нее.

Второе правило бизнеса: умей врать. Нет, умей хорошо врать. Сразу и без всяких многозначительных пауз, но для этого нужно просчитывать каждый шаг наперед. Конечно, я знал, что эта самка собаки попытается меня шантажировать — зачем бы я еще ей сдался? И конечно же я знал, чем именно.

Шеворская снова удачно маскируется под Скрепку и на всякий случай по словам, явно путаясь в своих мыслях, повторяет угрозу. И я точно так же запросто отвечаю:

— Так в чем проблема? Валяй, рассказывай.

Она психует, срывается с места и летит к двери, по пути два раза спотыкаясь. Видимо, на ногах ее держат только годы подиумной практики. Берется за ручку, дергает дверь…

— Только не забудь рассказать ему, откуда я узнал, с кем он ведет переговоры, — в спину напоминаю я.

Эх, какой удар. Такой чистый пенальти, что воображаемые болельщики растягивают на трибунах мое имя.

— Что? — Шеворская поворачивается.

— Просто чтобы ты понимала риски.

Она сжимает губы трубочкой, щурится и вдруг спрашивает:

— Хочешь построить на месте дурацкого садика конуру для своей женушки?

За последние слова я бы ее по стенке размазал, но есть одно «но»: нельзя спорить с пьяной злой стервой. И нельзя наживать себе таких врагов. Пусть думает, что она меня раскусила — будет крепче спать.

— Ты разгадала мой коварный план, — говорю с убийственно откровенной улыбкой.

И вдруг эта сволочь делает шаг в сторону.

В дверях стоит Маша.

Моя Машка. И вид у нее еще страшнее, чем у Асмодея в похмелье.

Когда через пару секунд до меня доходит, что Шеворская обвела меня вокруг пальца, первая мысль, как вы понимаете, совсем не о том, как же я мог так облажаться. Об этом я обязательно подумаю потом, с холодной головой, как и положено бизнесмену, который должен принимать в расчет даже такие вещи.

Но сейчас я думаю только о том, что у Шеворской соблазнительно большая голова, и будет просто кощунством не запустить в нее чем-нибудь тяжелым. Вот хотя бы этот пресс-папье, которое, между прочим, из целого куска малахита. Понятия не имею, откуда оно тут взялось, всегда считал его слишком неуместно-пафосной вещью для моего простого офиса в стиле «хай-тек». Вот, оказывается, судьба не просто так подсуетилась, вложив мне в руки орудие против этой стервы.