Малые святцы

— Мне бы размножить… Тут, — говорит Феликс. Сказал так и указал глазами на папку. — Текст небольшой… одна страничка. Можно?

— Да ради Бога, — говорю. — Она вот мало только пробивает… Четыре — больше не берёт… Да и бумага ещё плотная.

— Достаточно, — говорит Феликс. — Много и не надо… то есть… а две закладки если… как?

— Да запросто, — говорю я. Сказал так, пальцем легонько постучал по пыльной плексигласовой крышке проигрывателя и говорю: — Перевернёшь, когда закончится… Уже вон престо.

— Да, если справлюсь… Вот, — говорит Феликс. И, кнопкой клацнув, папку распахнул. — Тут, — говорит. — Всего страничка, — из пачки лист достал, мне подаёт его. И добавляет: — Если не затруднит, конечно… я…

— Да ничего, не затруднит, — говорю. Подступил к гостю, взял у него лист, прошёл к машинке, зарядил её и стал перепечатывать.

В Организацию Объединённых Наций

копии направлены

в Верховный Совет СССР,

в журнал «Гласность»,

в «Федин журнал»,

на радиостанцию «Голос Америки»

Факт, что кроме СССР, Белорусская и Украинская Советские Социалистические Республики имеют свои представительства в ООН, является привычным и исторически устоявшимся. Но с точки зрения Объединённой Оппозиционной партии Союза ССР несправедливость, таким образом, оказывается заложенной в самом устройстве Организации Объединённых Наций, а, значит, сказывается на всей её обширной деятельности.

Недостойность этого положения усугубляется тем, что оно сложилось под влиянием Иосифа Сталина, человека, деятельность которого послужила причиной многих трагедий.

Сейчас трудно что-либо изменить, но подобная несообразность несовместима с той ролью, которую ООН призвана играть в мире, унизительна для Советского Союза, подрывает его и без того сомнительную репутацию, поэтому ООп СССР настаивает на элиминировании представительств БССР и УССР в ООН.

02.08.198… г

Ленинград

Действительный член Координационного центра ООп СССР Феликс Закрутяев

СССР, 190 000, Ленинград, Главпочтамт, до востребования, Закрутяеву Феликсу Валентиновичу.

На тёмный, ещё не просохший, ржавый козырёк подоконника опустилась с карниза пара сизых голубей — самец и самка. Самец — как только неуклюже плюхнулся, скребнув о жесть при этом грязными когтями, так сразу и опух сиренево-зобато, и закланялся туда-сюда, и, мало что негде вроде развернуться, завращался, пританцовывая и воркуя, ничего вокруг себя, кроме подружки, кажется, не замечая, не замечая, может, и её, — ошалел совсем от страсти, бери его голыми руками; самка же — та как приткнулась ладненько, так и застыла, чёрным зрачком в кармином ободке через стекло воззрилась умно на меня.

Отпечатал я документ дважды, посидел, на сизарей, одумываясь, попялился: голубка вскоре улетела, а дружок её — как завертелся в ухажорском плясе, так никак не остановится; после копирки вынул из закладки, листы готовые собрал и понёс их, выбравшись из-за стола, «действительному члену»; а подавал когда, вопрос в глазах у того вычитал: ну, дескать, как, что ты мне скажешь?

— Ну, что, нормально, — говорю. — Только вот аббревиатура… напоминает что-то.

Принял Феликс листы, в папку бережно их всовывает; затем — папку сомкнул, кнопкой щёлкнул — и спрашивает:

— Какая именно?

Опомнился голубь — танцевать и талалакать прекратил — по сторонам оглядывается удивлённо и непонимающе. Смотрю на голубя и отвечаю Феликсу:

— Да «О-О-п».

Нырнул голубь с козырька в глубь двора — пропал из виду.

— А что конкретно? — спрашивает Феликс.

— Палестину, — говорю я. — Ясира Арафата.

— Да?! — гость неподдельно изумился. — Я не подумал, — говорит. И продолжает, несколько помедлив: — Ну… можно будет буквы поменять местами… не существенно… в дальнейшем.

— Да, — говорю я.

Пластинка, уже обратная её сторона, задушевно пропев гимн далёкой и чужой вроде, но щемящей сердце зиме, закончилась, и — автомат управился — диск, поскрипев, как дверь в несмазанных петлях, остановился; однако не иду к проигрывателю — сел на тахту и голову рукой подпёр угрюмо.

— А сколько, — спрашиваю, — членов в этой партии?.. Может, прости, я не корректно?..

— Нет, ничего. Мы — открытая для мира партия. Пока один, — отвечает Феликс. Сказал и смотрит на меня, хоть и искоса, но пристально. Паузу выдержав, добавляет: — Я.

— У-у, — говорю. — Сразу и член, и председатель?

— Нет, — отвечает Феликс. — Без узурпации… Пока вакантна эта должность.

— У-у, — говорю. — У-у, — добавляю. И продолжаю: — Всё же пойду, наверное, поставлю чайник.

— Ну, впрочем, чашку чаю выпить я ещё, пожалуй, и успею, — соглашается гость. И говорит: — Кипяток, чуть-чуть подкрашенный.