Малый апокриф (сборник)

Затем мы еще довольно долго брели новостройками. Простирались они, казалось, без всяких границ. После каждого пройденного нами квартала я думал, что уже — вот-вот, но за группами блочных параллелепипедов открывались все новые и новые микрорайоны. Здания в них торчали, как спичечные коробки. Разбегались проспекты, нависали железнодорожные мосты. В окнах бесчисленных этажей блистало солнце. Раньше я и не подозревал, что город так сильно разросся. Прямо-таки до ненормальных размеров. Было в этом что-то патологическое. Неудивительно, что сердце его, в конце концов, не выдержало. Омрачилось сознание, душа начала распадаться. И в итоге он превратился в дикого Зверя. А теперь и Зверь отправился в небытие, — захватив с собою часть нашей жизни. Что-то кончилось. Что-то кончилось навсегда. Я не знал, как это правильно сформулировать. Чтобы сформулировать, нужны какие-то силы. А сил у меня не было. Я еле тащился. Очень тяготила духота. Ослепляло надрывное летнее марево. Жара наваливалась — просто убийственная. Тем более здесь, среди безликого камня. Леля непрерывно, как рыба, вынутая из воды, открывала рот. Воздуха явно не хватало. Было ясно, что долго мы не выдержим. Но, к счастью, новостройки стали постепенно отодвигаться назад. Отодвигались, отодвигались и совсем отодвинулись, превратившись в разнокалиберную каменную череду. Асфальтовая дорога тоже оборвалась. По обеим сторонам раскинулись бескрайние луговые просторы. Кое-где виднелись среди них грядки с капустой. По-моему, совершенно заброшенные. Впрочем, я в этом не разбираюсь. Пахло черноземом, горячими травами. Далеко на горизонте синел мрачноватый лес. До него было, наверное, километров пятнадцать. Здесь мы поняли, что идти больше не можем и в изнеможении повалились рядом с какой-то канавой.

Леля сказала:

— Вот интересно. Я всегда думала: а что находится там? Там — это значит за пределами города. Мы об этом ничего не знаем. Мы знаем только город и прилегающие к нему районы. А ведь существует еще целый мир. Целый мир, и в нем живут миллиарды людей. Я не хочу сказать, что они живут лучше, чем мы, но они живут как-то иначе. И меня всегда интересовало — как именно? Мы действительно об этом ничего не знаем. Так сложились обстоятельства. Мы с рождения были как будто заключены в каменную скорлупу. А теперь эта скорлупа разрушена. И я думаю, что ничего страшного не произошло. Город погиб, но зато открылся целый мир. Что-то кончилось, но зато что-то и начинается. Извини, я не могу сейчас сказать точнее. Я сама этого не понимаю, я только чувствую. Главное, что перед нами — открылся мир. Мы с тобой сейчас отдохнем и пойдем по дороге. И пойдем, и пойдем — пока не придем куда-нибудь…

— Ладно, — сказал я.

В се словах что-то было. Впрочем, я все равно не мог предложить ничего другого. Я вообще не мог ничего предложить. Я лежал, и меня обволакивала сладкая дрема. Точно низменные дурные воспоминания, отодвигалось прошлое. «Мумии», болото, артобстрел. Василек, Маргарита, свихнувшиеся генералы. Думать об этом не хотелось. Было жарко. Трещали в траве кузнечики. Суетливый муравей побежал у меня по ладони и — сорвался, видимо, не удержавшись.

Я не знаю, сколько это продолжалось, но Леля вдруг цепко схватила меня за плечо.

— Посмотри! — сказала она.

Я приподнялся на локтях:

— Где?

— Вон там!

Я не поверил своим глазам: поперек травяного луга, меж ромашек и фиолетовых костерков, будто странное, вылезшее из земли насекомое, неторопливо полз желто-красный автобус — обыкновенный автобус — вероятно, из тех, что совершают рейсы между деревнями.

Он немного рыскал, проваливался и пропадал за кустами. А потом снова появлялся, направляясь к дороге. Видимо, он ехал по проселку. Долетел с порывом ветра рокочущий гул мотора.

— Автобус, — сказала Леля.

— Автобус, — подтвердил я.

Леля тут же вскочила на ноги:

— Поехали!

— А куда он идет? — спросил я.

— Не все ли равно?..

Мы побежали по дороге. Леля время от времени махала рукой. На бегу она оглянулась и крикнула:

— Видишь, как нам повезло?

Я тоже оглянулся.

Высоко над распластанным по равнине безжизненным серым городом поднимались клубы ярко-красного дыма. Они переливались в лучах солнца, стремительно уплотнялись и приобретали громоздкие дикие очертания. Вот из раскаленной багровости высунулась одна кошмарная лапа, за ней — другая.

Зверь поднимался над миром.

— Повезло, — сказал я.

Автобус приближался.

Пассажиров в нем почти не было, и можно было надеяться, что он нас захватит.

Цвет небесный