Малый трактат о великих добродетелях, или Как пользоваться философией в повседневной жизни

«Я полагаю, что подлинное великодушие, в силу которого человек испытывает к себе наиболее полное и законное уважение, заключается, с одной стороны, в том, что он сознает, что на самом деле ему не принадлежит ничего, кроме свободы распоряжаться своей волей и права быть возносимым или осуждаемым в зависимости от того, правильно или дурно он ею распоряжается, а с другой стороны, в том, что он сам чувствует в своей душе постоянную и твердую решимость использовать ее правильно, то есть никогда не испытывать нехватки воли, чтобы осуществить все то, что он считает наилучшим. Это и есть путь добродетели» («О страстях души», III, с. 153).

Изложено несколько тяжеловесно, но суть ясна. Великодушие есть одновременно сознание своей свободы (осознание себя как человека свободного и ответственного) и твердая решимость найти ей правильное применение. Иначе говоря, нужны сознание и доверие: сознание свободы и доверие к себе. Вот почему великодушие способствует самоуважению, которое является скорее его следствием, чем принципиальной основой (и в этом различие между картезианским великодушием и аристотелевским величием души). Принцип – это воля, и только воля. Быть великодушным значит знать, что ты свободен поступать благородно и желать поступать именно так. По Декарту, воля необходима и самодостаточна, если она действенна. Великодушный человек не может быть рабом своих аффектов, вообще рабом самого себя: напротив, он полностью контролирует все свои поступки и не пытается искать им оправдания. Ему достаточно того, что он так решил. Ему достаточно того, что он добродетелен. В этом контексте великодушие обретает первоначальный смысл термина. «Те, кто великодушен подобным образом, самой природой призваны к свершению великих дел, однако они не станут предпринимать ничего из того, к чему неспособны. Они не ведают большего величия, нежели творить добро другим людям, презирая свой собственный интерес, и поэтому они всегда крайне любезны, приветливы и услужливы в обращении с каждым. При этом они полностью владеют своими страстями, в особенности влечениями, ревностью и завистью» («О страстях души», III, с. 153). Великодушие есть качество обратное эгоизму, так же как величие души обратно мелочности. Обе эти добродетели суть одна, как и оба эти недостатка. Что может быть более ограниченным и узким, чем собственное «я»? Более мерзким, чем эгоизм? Быть великодушным – это быть свободным от собственной трусости, подлости, раздражительности, мелкой зависти… Декарт видит в великодушии не только основу всякой добродетели, но и высшее благо для каждого человека, каковое, по его мнению, состоит в твердой решимости поступать правильно и получать от этого чувство удовлетворения. Счастье великодушия, указывает он далее, еще и в том, что благодаря ему находят примирение два наиболее противоположных и знаменитых учения древних философов: эпикурейцев (которые считали удовольствие высшим благом) и стоиков (почитавших высшим благом добродетель). Есть ли более приятная добродетель и более добродетельное удовольствие, чем наслаждение собственной безупречной волей? Величие души здесь тоже присутствует: быть великодушным значит быть свободным, а это и есть единственное подлинное величие.

Что касается самой свободы, то это уже другой вопрос, больше относящийся к метафизике, чем к этике, и великодушие от него не зависит. Разве мало было скупцов, искренне веривших в свободу воли? И героев, в нее не веривших? Быть великодушным, поясняет Декарт, это значит быть способным испытывать желание отдавать, тогда как все остальные умеют лишь алкать, требовать и брать. Идет ли речь о свободной воле? Очевидно, да, потому что эта воля желает того, чего ей хочется. Воля может быть определенной или неопределенной, необходимой или случайной (то есть быть свободной в том смысле, какой вкладывали в это понятие Эпикур или Декарт), но она в любом случае вынуждена сталкиваться с мелочностью «я» и одна, если не считать любви, способна взять над ним верх. Великодушие – это победа над «я», когда причиной победы служит воля.

Разумеется, нам бы больше понравилось, если бы хватило только любви. Но будь любовь достаточной, разве возникла бы потребность в великодушии? Мы не властны над любовью. Разве мы выбираем, кого любить? И что может воля против чувства? Любовь не возникает по заказу, а вот великодушие способно на это, стоит захотеть. Любовь не зависит от нас, и это самая великая из всех тайн. Любовь – это вообще не добродетель, это благодать, единственная на свете. Великодушие зависит от любви и, являясь добродетелью, отличается от нее и в том, что касается щедрости, хотя именно щедростью великодушие напоминает любовь.