Малыш для биг-босса

– Узнала все… – опять повторяет, Словно для себя зарубку в хронологии событий делает.

– Она открыла дверь своим ключом! Она знала, что и где лежит в нашей квартире! Понимаешь?! Она была полноправной хозяйкой в месте, которое я считала своим домом, куда ты привел меня назвав своей единственной…

Истерика подкатывает комм к горлу, но я выговариваю все, что накипело.

– И что же дальше, Надя? – выговаривает тихо – тихо, как-то иначе.

– Она сказала, что у тебя в каждой квартире по такой вот девке, с которой ты спишь, чтобы оплодотворить и потом… потом отнять ребенка и воспитывать со своей бесплодной законной женушкой!

Окончание фразы я уже кричу, срываю голос делаю пару шагов и нападаю на Умарова, молочу кулачками по его груди в то время, как он стоит изваянием и даже не шевелиться, чтобы прекратить мою истерику.

– Она сказала, что я подписала документы, по которым обязуюсь отдать вам своего ребенка! Ты понимаешь, что это такое?! Услышать, что человек, которого ты любила больше всего на свете, которому доверяла, верила безоговорочно настолько что даже роспись поставила, не глядя на документах, которые ты мне подсунул…

Всхлипываю, голос дрожит, предает.

– Человек, который пробрался в мое тело, в голову в сердца – оказался не просто предателем! Нет! Ты куда хуже! Ты демон! Ты влюбил меня в себя, отравил своим ядом, сделал зависимой! А сам нанес удар в спину, выпотрошил.

Слезы прерываются всхлипом.

– Зачем, Баграт?! – выдыхаю уже успокаиваясь, опуская руки и заглядывая в каменное лицо мужчины.

– Что такого я тебе сделала?! За что ты со мной так поступил?! За любовь, за верность?! Ты мог купить себе любую! Есть много женщин, которые готовы на суррогатное материнство, есть благотворительные фонды и организации, которые помогают проблемным семьям добровольно! Но ты… ты решил взять себе девочку с улицы, как котенка подобрал, заставил полюбить, а сам… Сколько нас таких у тебя было?! Сколько?! Ты знал, что я одна на всем белом свете и чувства у меня к тебе были самые искренние…

Отворачиваюсь, шмыгаю носом, протираю мокрые губы ладонью, прикрываю глаза и выдаю глухо.

– Если бы мне пришлось бежать от тебя, я сделала бы все то же самое, но не отдала бы тебе своего ребенка!

Резкий разворот, и я сталкиваюсь взглядом с Умаровым. Таким я его никогда не видела, у него лицо перекошено и глаза горят каким-то дьявольским блеском. С такими лицами выносят смертный приговор. Казнят.

– Кто была эта женщина, Надежда?! Кто пришел к тебе?! Как ее звали?!

Голос у него рычащий, тихий, вгоняющий меня в состояние паники. Силюсь вспомнить, понять как ее звали, но… не получается…

– Я… я не помню… – выдыхаю едва слышно, – я была в состоянии шока… не помню назвала ли она себя…

Хмурится сильнее, у него тени по лицу скользят темные – темные. И голос доходит до шипящих ноток:

– Если ты мне сейчас лжешь, Надежда. Если ты посмела сочинить такую «правду», чтобы…

Не жду что он скажет, рука взмывает и ударяет по мужской щеке.

– Из-за этой «правды», Баграт, я вынуждена была выйти замуж за первого поперечного игрока, который превратил мою жизнь в ад с вечными карточными долгами и коллекторами, которые выбивают свое! Я не жила, я выживала и все только для того, чтобы ты не пришел и не предъявил договор, по которому я отдала тебе своего ребенка!

– Не было никакого договора! – рявкает так, что у меня уши глохнут.

Отпускает меня, пятерню запускает в свои волосы, отходит и как-то неуклюже садиться в кресло, упирает массивные руки в колени и прикрывает ладонями лицо.

Опять зарывается руками в волосы, а у меня… у меня слезы высыхают и настигает какое-то оторопелое состояние, своеобразный шок, потому что…

Потому что душа кричит, что что-то здесь не так…

Не такая реакция на мою речь должна была быть у Умарова…

Не такая…

– Три года, Надя, – слышу его глухой, рычащий голос, – три года я жрал землю и думал, что ты меня предала… три года я ломал себе руки, чтобы не найти тебя, чтобы не свернуть тебе шею… Три долбанных года я ненавидел себя за то, что женщина которую я приблизил, кинула меня как последнего лоха, подведя под бабки и под срок…

– Ч-что? – спрашиваю одними губами, голоса нет. Пропал.

– Я остывал… долго остывал… подсознательно не хотел тебя находить… Не хотел знать где ты, что ты… Мои сыскари сказали, что Надежда Ульянова канула в лету, исчезла, испарилась… пока я был в СИЗО, пытался решить вопросы бизнеса, репутации и будущего не только своего, но и тысяч людей, которые работали на моем предприятии и кормили свои семьи, ты испарилась, будто и не было тебя вовсе…

Резко вскидывает на меня глаза. Острые. Темные сейчас. Жуткие какие-то. Оттуда на меня сама смерть смотрит. Безжалостная и беспощадная…

– Ты мне расскажешь все, Надя. С первой секунды до самой последней, восстановишь в памяти всю последовательность событий и опишешь ту, которая уничтожила нашу с тобой жизнь…

То, что говорит Умаров…

Это так странно, но я всматриваюсь в его лицо и тихонечко приближаюсь, сажусь напротив.

Баграт смотрит на меня долго и внимательно. Молчит.