Малыш и Буйвол

Буйвол недоуменно скользнул взглядом по фигуре девушки. Посмотрел в лицо. Вздрогнул.

Снова ему почудилось, что происходящее — лишь сон.

Он попятился, словно от вдруг явившегося ему призрака. Оступился на краю крыльца, взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие, зацепил лыжи и вместе с ними свалился в снег, утонул задом в сугробе, завяз крепко.

Малыш удивленно посмотрел на товарища, потом весело глянул на вспыхнувшую девушку и, хмыкнув, удовлетворенно произнес:

— Вот это я и называю настоящей любовью. В натопленной комнате было жарко и душно. От раскаленной печи веяло горячей сушью. На закопченном потолке колыхались черные тенета.

Старый Тек — хозяин избы — сидел и, блаженно щурясь, разглядывал обедающих гостей. Он был туг на ухо и ничего не мог разобрать в их негромком разговоре. Но ему нравилась собравшаяся у него компания. Ему казалось, что в его дом вместе с молодыми людьми вернулось и доброе прошлое.

— …Они пришли ночью, когда их никто не ждал… — Айхий ничего не ела, она смотрела в тарелку и тискала ложку, словно хотела ее сломать. — Если бы у нас были собаки, то, может быть, все вышло бы по-другому. Может, мы успели бы… Но… Сначала загорелся дом Тарума. Кто-то выкрикнул — “Меченый!”, и люди проснулись. Выбежали тушить пожар и попали под стрелы. Они закричали страшно, с хрипом, успели предупредить остальных о нападении. Но никто ничего не видел. Было темно. Мы бегали, а огонь тушить было нечем. Кидали снег, но его было так мало. Дети бегали. Кричали. И стрелы. Летели. Из темноты. Никто ничего не видел…

Мрачный Буйвол слушал, помешивая в своей миске уже остывший загустевший суп. Малыш постукивал пальцами по краю стола.

— …Потом стало светло — загорелись еще четыре дома. Люди бежали в степь. С оружием. И без. Дети бежали. Кричали. Скотина ревела. Горела. Люди горели. Страшно было. Хал-тет стоял у своего дерева, кричал. Он их видел. Показывал на них. Потом упал. Многие падали. Стрелы все летели. Ничего было не разобрать. Но кто-то уже дрался. Вилами, топорами. Голыми руками. А стрелы летели… Потом загорелся наш дом. Вся деревня горела. Было светло как днем… А все бежали в ночь. Прямо на стрелы… — Девушка замолчала, тихонько всхлипнула.

— Весельчак вернулся, — сказал Малыш. — Набрал новых людей и вернулся мстить. А нас там не было.

Буйвол отодвинул миску. Посмотрел на притихшего паренька, что когда-то провожал их до горного перевала.

— Кто остался жив?

— Я, — сказала Айхия, — мой дядя и Хатук. Еще с нами шел Кахим, но его ранили. В бок. И он умер. В горах.

— И все?

— Не знаю… Не знаю… Деревня сгорела… И было холодно…

Я больше никого не видела… Мы бежали вчетвером. А тот человек все кричал из ночи: “Меченый! Меченый!” Это очень страшно…

— Шалрой ранен, — сказал Малыш. — И сейчас прячется…

— Они нагнали нас у самых гор, — Айхия подняла голову, посмотрела в лицо Буйволу, и он заметил, что глаза у нее теперь совсем другие. — Они стреляли в нас, когда мы лезли по камням вверх. Они попали в дядю. В руку и в ногу. И он упал, покатился по склону. Провалился в расщелину и раздробил ступню. А тот человек все кричал: “Меченый! Меченый!” И смеялся… Потом они полезли за нами. Но было уже темно. И мы ушли от них. Но ненадолго.

— Они вдвоем несли на себе Шалроя, — сказал Малыш. — Кахим сам едва шел.

— Кахим умер на следующий день, — сказала девушка. — Упал на снег. И больше не шевелился. Он умер, а мы сняли с него верхнюю одежду. Все сняли. И пошли дальше. Дяде было плохо. Он хотел, чтобы мы его оставили. Потом ему стало еще хуже. Он уже ничего не хотел…

— Они тащили его вдвоем, представляешь? — Малыш покачал головой. — Волочили по снегу. Через горы. Там, где зимой никто не ходит.

— Было страшно. А те люди все шли за нами. Мы много раз видели их. И мы не останавливались. Шли и шли…

— Я знал дорогу, — негромко, не поднимая головы, сказал Хатук. — Я знал, что там можно пройти. Мне говорил об этом Халтет.

— И мы прошли, — сказала Айхия. — Мы, трое…

— И знаешь, где они оказались? — спросил Малыш.

— В монастыре, — угрюмо предположил Буйвол.

— Именно! В пещерном храме Локайоха. Там, где вылечили твою руку.

— Монахи подобрали нас. Мы замерзали, мы страшно устали и не могли больше сделать ни шагу. А они привели нас к себе, накормили, согрели. Три дня мы не думали о разбойниках. Мы надеялись, что все кончилось. Но потом они все-таки появились. Они нас нашли…

— Чет Весельчак не сунется в храм, — сказал Буйвол. — За его голову монахи дают пять тысяч серебром.

— Уже восемь тысяч, — поправил товарища Малыш.

— Тем более.

— Чет не собирается лезть в логово монахов, — сказал Малыш. — Да и непросто это сделать. Туда не пускают кого попало… Но Весельчаку нужен Шалрой. Меченый.

— И они стерегут вход, — сказала Айхия. — Они ждут.

— А в монастырь ведет единственная дорога, — добавил Хатук.

— Лазутчики Чета стерегут подступы к храму, — сказал Малыш. — Его люди живут в соседних селениях. Весельчак не отступится, пока не убьет Шалроя.

— Он окончательно сошел с ума, — сказал Буйвол. — Ну какое ему дело до пастуха?