Малыш Николя

Надо сказать, что из папиной ручки чернила немного вытекают, поэтому-то папа ею больше и не пользуется. Это очень удобно, когда рисуешь взрывы, но эти чернила у меня разлились повсюду: и на простыни, и на покрывало тоже. Мама очень рассердилась, и потом оказалось, что бумагу для рисования я тоже взял не ту, потому что на обратной стороне моих рисунков были написаны какие-то важные для папы вещи.

Мама велела мне встать, сменила на кровати простыни, отвела меня в ванную и потёрла пемзой, губкой и остатками одеколона со дна бутылки, одела в папину старую рубашку вместо пижамы, потому что чистых пижам больше не было.

Вечером снова пришёл доктор, приложил голову к моей груди, я ему показал язык, а он меня похлопал по щеке и сказал, что я здоров и могу встать.

Но, кажется, у нас дома сегодня в смысле болезней какой-то неудачный день, потому что доктор сказал, что мама неважно выглядит, и велел ей полежать и соблюдать диету.

Как мы здорово повеселились

Сегодня после обеда по дороге в школу мне встретился Альцест. Он сказал:

– А что, если мы не пойдём на уроки?

Я ему ответил, что прогуливать нехорошо, что учительница будет недовольна, что папа говорит, что надо работать, если я хочу чего-нибудь добиться в жизни и стать лётчиком, что это огорчит маму и что врать некрасиво. Тут Альцест напомнил мне, что сегодня во второй половине дня у нас арифметика, и тогда я сказал: «Ладно», и в школу мы не пошли.

Вместо этого мы побежали в противоположную сторону. Альцест скоро начал пыхтеть и отставать. Надо сказать, что из-за того, что Альцест такой толстяк, ему, конечно, трудно бегать, особенно со мной, потому что я очень силён на дистанции сорок метров (это длина нашего школьного двора).

– Поторапливайся, Альцест, – сказал я.

– Я больше не могу, – ответил Альцест и всё пыхтел и пыхтел, а потом остановился.

Я ему сказал, что нам не стоит здесь оставаться, потому что наши мамы и папы могут нас увидеть и лишить десерта, и что в школе есть инспекторы, и они посадят нас в карцер, и там нам будут давать только хлеб и воду. Когда Альцест услышал всё это, он здорово взбодрился и побежал так быстро, что теперь уже я не мог его догнать.

Мы остановились очень далеко, гораздо дальше бакалейного магазина мсье Компани; он очень хороший, мама у него покупает клубничное варенье, которое я люблю, потому что в нём нет косточек, не то что в абрикосовом.

– Здесь мы в безопасности, – сказал Альцест, а потом достал из кармана печенье и начал его есть, потому что, как он мне объяснил, если он бегает сразу после обеда, у него от этого ужасно разыгрывается аппетит.

– Ты это неплохо придумал, Альцест, – не идти на уроки, – одобрительно сказал я. – Когда я думаю обо всех наших, которые сейчас сидят в школе на арифметике, мне становится просто смешно!

– Мне тоже, – сказал Альцест, и мы посмеялись.

Когда мы закончили смеяться, я спросил Альцеста, что будем делать дальше.

– Да я не знаю, – ответил Альцест. – Можно было бы сходить в кино.

Это была тоже классная идея, но у нас не оказалось денег. Мы порылись у себя в карманах и нашли там кусок верёвки, шарики, две резинки и разные крошки. Но крошек скоро не осталось, потому что они были из кармана Альцеста, и он их съел.

– Ладно, – сказал я, – даже и без кино всё равно нам здорово, и все наши тоже были бы не против оказаться сейчас вместе с нами!

– Ага, – согласился Альцест, – и вообще не очень-то мне и хотелось идти смотреть «Реванш шерифа».

– Ага, – кивнул я, – подумаешь, какой-то там обыкновенный ковбойский фильм.

И мы прогулялись мимо кинотеатра, чтобы посмотреть на афиши. Ещё там шёл мультфильм.

– Пойдём в сквер, – предложил я, – можно будет сделать мячик из бумаги и потренироваться.

Альцест ответил, что это хорошая идея, но в сквере есть сторож, и если он нас увидит, то наверняка спросит, почему мы не в школе, а потом посадит нас в карцер на хлеб и воду. От одной этой мысли Альцест опять захотел есть, и он достал из своего ранца бутерброд с сыром. Мы пошли дальше по улице, и когда Альцест доел свой бутерброд, он сказал:

– А все наши сейчас сидят в школе, и им там совершенно не весело!

– Вот именно, – сказал я. – И потом, всё равно уже поздно туда идти, а то нам попадёт.

Мы стали рассматривать витрины. Альцест объяснил мне всё, что было выставлено в бакалейной лавке, мы немножко покорчили рожи перед парфюмерным магазином, где есть зеркала, но оттуда пришлось уйти, потому что заметили, что люди в магазине на нас глядят с удивлением. В витрине часового магазина мы посмотрели, который час, но было ещё рано.

– Здорово, – сказал я, – у нас ещё полно времени, чтобы повеселиться, прежде чем идти домой.

Но мы уже устали шагать, поэтому Альцест предложил податься на пустырь, там никого нет и можно посидеть прямо на земле. На пустыре было здорово, и мы опять начали веселиться – бросать камешки по консервным банкам. Но потом нам и это надоело, мы присели, и Альцест начал есть бутерброд с ветчиной, последний, который оставался у него в ранце.

– А они там в школе как раз сидят над задачами.