Мама

Стрекотание тем временем усилилось. Вертолет можно было уже разглядеть во всех подробностях. Не только лопасти от хвоста отличить, но и рассмотреть раскраску с символикой американских ВВС. Вертолет летел низко, словно из его нутра пытались рассмотреть что-то внизу, на земле.

«Нас ищет», — подумалось Эл. Девушка поежилась, посмотрела на стоящего рядом француза. Тот поглядывал наверх, рожу имел такую, словно хотел присвистнуть в удивлении, но в последний момент передумал.

Стрекот потихоньку начал удаляться, пока не стих где-то на грани слуха.

— Видали? — подал голос Анри.

— Никитинщина какая-то, — хмуро заметил Слава.

— Чего? — не поняла Эл.

— Был такой писатель в свое время, Юрий Никитин, — поделилась познаниями Жанна. — Сперва писал сказки про варваров, магов и драконов, потом начал писать всякую ерунду про американцев, пытающихся захватить Россию. Правда, вертолеты ВВС Соединенных Штатов у него, кажется, над российскими лесами не кружили. Кстати, а где он сейчас, интересно?

— Кто? Никитин? Умер.

— Пал смертью храбрых?

— Нет, — покачал головой Вячеслав. — Тихо скончался дома на диване от старости. Это только в его книжках писатели на амбразуру кидались. Ворочали идеями, переставляли политиков, как шахматные фигурки. А в жизни-то что он может, этот писатель?

— Не понимаю, — задумчиво произнесла Эл. — Зачем писать книжки, да еще про такую откровенную ерунду.

— За деньги, — обрубил Слава.

Анри косился на них с подозрением, наконец, не выдержал.

— О чем вы говорите? Какие писатели? Какие книжки? Вертолет то настоящий. И искал он нас.

— Боишься? — не преминула подколоть Жанна.

— При чем здесь боязнь? — поморщился сутенер. — Но голым задом на ежа бросаться глупо.

Слава резко посерьезнел. Не говоря ни слова и не дожидаясь остальных, пошел вперед. Француз и женщины поспешили следом. Анри забежал чуть вперед. Шел теперь рядом с беспредельщиком, заговорить первым не спешил, но ждал, что тот скажет. А Слава шел молча.

— Искали нас, наверняка, — выдавил он наконец. — Значит, мы подбираемся к чему-то более-менее значимому, раз они так всполошились.

А может, они оживились лишь из-за разнесенного блокпоста. Фигня, американцы блокпосты на ровном месте тоже не ставят. Особенно в чужой стране. Или они эту страну уже своей считают? Господи, что же происходит? Где мы живем и по чьим законам? Кто правит этим бесправием?

Сумасшедший дом. Сперва Славе казалось, что даже при самом антиглобалистическом настрое никто не сможет спорить с тем, что миром правят деньги. Оказалось ерунда это все. Мультимиллионеры земли русской вдруг куда-то подевались в одночасье, а простой народ в большинстве мест, в которых ему доводилось бывать, в качестве универсального средства обмена пользовал далеко не деньги. Но как так получилось?

И откуда теперь взялись американцы? Решили заняться самозахватом? А что, святое дело. Если ты делаешь вид, что чинишь забор, а соседа нет дома, не грех передвинуть этот забор на пару метров. А в России хозяев дома нет. У матушки-Руси в очередной раз крыша поехала. Чердак потек. Ее хлебом не корми, дай только разыграть очередной исторический спектакль.

Эх, и если бы спектакль. Если бы театральная постановка. А то ведь чаще всего режиссер этой постановки выходит в буфет кофею попить, а артисты играют как умеют, без режиссуры, превращая театр в балаган. Многомиллионный по метражу и народонаселению театр абсурда, клоунады и трагедии в одном флаконе.

25

Хозяин сидел в кресле, под пледом. Навстречу генералу не встал, всем видом показывая, что нездоров. И душевно, и физически. Макбаррен подошел ближе, пожал подрагивающую руку старого российского президента и сел в предложенное кресло напротив.

— Что-то случилось, Грегори? — по-свойски как-то, по-домашнему поинтересовался хозяин.

Макбаррен покосился на стоящего у дверей араба. Мамед замер, словно изваяние, на роже хитрого араба невозмутимость такая, словно он и впрямь был выточен из камня и на мирские реалии ему наплевать. Хозяин успокаивающе кивнул, мол, при этом можно говорить все. Но вслух произнес совсем уже не деловую фразу:

— Чаю хотите?

— Нет, — оторопел генерал. — Спасибо, я воздержусь.

— Как знаете, — пожал плечами хозяин. — А я, с вашего дозволения, выпью. С некоторых пор питаю слабость к хорошему чаю, хорошему кофе и хорошему табаку. Странно, правда? Раньше вот предпочитал хорошее пиво и хороший коньяк.

— Только русские могут пить коньяк с пивом.

Генерал поймал себя на том, что его уводят в сторону от главной темы и подготовленная речь и нападки уже не столь актуальны, сколь казалось, когда он злой шел по коридору к этому чертову русскому.

Для того чтобы воевать с сумасшедшим, надо самому быть немного чокнутым, напомнил себе Макбаррен.

— Так что случилось? — миролюбиво поинтересовался хозяин, наливая чаю.

— Нападение на седьмой блокпост. Вы об этом не знали?

— Я об этом не знал, — спокойно отозвался хозяин.

— Так сообщаю вам, что на седьмой блокпост совершено нападение.

— Нападение отбито? — прихлебывая из чашечки, полюбопытствовал хозяин.

— Нет.

— Ваши потери?

— Пятеро рядовых и сержант. Десантники.