Мама для Ромашки

— Стоило, — подмигивает Марат Сергеевич и заводит авто. — Они отлично гармонируют с твоим сегодняшним платьем.

— Ну да, — улыбаюсь, а у самой на душе теперь в тысячи раз отвратительней. Другой букет, моих любимых эустом в другой вечер тоже неплохо сочетался с моим платьем. Только тогда еще и глаза сияли при взгляде на подарившего их мужчину, и сердце из груди выскакивало от волнения.

Жаль ромашки. Они могли бы достаться кому-то более их достойному.

— Алиса, я, в общем-то, почему сегодня настоял, чтобы подвести тебя, — наконец-то добирается до сути Левашов. — На работе сейчас снова начнется беготня, и минутки свободной не выкроить.

Молча киваю, дав понять, что слушаю.

— У меня есть к тебе предложение. Только прошу, не пойми превратно, — прикладывает руку к сердцу и улыбается водитель.

— Что за предложение? — мысленно я уже напряглась.

— Пикник. В субботу. Поедешь со мной?

— Э-э-э… что, простите?

— Вот об этом я и говорил. Честно, мы просто пожарим мясо и отлично проведем время в приятной компании на свежем воздухе. Ничего больше, клянусь.

— Нет.

— Алиса.

— Нет-нет, простите, Марат Сергеевич, но я, правда, неподходящая компания. Да и у меня в выходные есть дела в автосервисе, — вру напропалую, чтобы деликатней съехать с неуместного пикника.

Приготовилась словесно отбиваться, но мужчина меня удивляет. На мой ответ только пожимает плечами и говорит:

— Если что, если вдруг передумаешь, мое предложение в силе.

— Поняла. Но, правда, спасибо, но нет.

— Окей.

Оставшуюся дорогу разговариваем обо всем и ни о чем. В фойе офиса я смотрюсь крайне неуместно с букетом да и ощущаю себя неловко. Но, как оказалось, это были цветочки. Ягодки начались, когда зашли в лифт. Я, Левашов и… Беркутов.

Забегая в открытые двери, чуть не запнулась, встречаясь взглядом с Русланом. Он стоял, прислонившись спиной к перилам, и выжигал своими карими глазами эти несчастные ромашки.

— Привет, Рус, — тянет руку Марат Сергеевич, словно совершенно не замечает недовольного взгляда друга.

— Доброе утро, — сиплю и отворачиваюсь, не в силах выдержать немой укор в его глазах.

— Добрее не бывает, — наконец-то говорит Беркутов, вздыхая. В отражении начищенных до блеска металлических дверей вижу, как жмут друг другу руки мужчины.

Мы все молча следим за бегущими цифрами на табло лифта и, кажется, так же дружно выдыхаем, когда он останавливается на этаже и выпускает нас из своей тесной стальной коробки.

Я, не оглядываясь, сильней прижимаю к груди букет и тороплюсь быстрее убежать к себе в кабинет. Но не тут-то было.

Только успела открыть дверь и прошмыгнуть внутрь, как тут же мужская рука с дорогими часами хватает бедную деревяшку и открывает.

Я пячусь назад до тех пор, пока не врезаюсь в рабочий стол. Беркутов заходит и с грохотом закрывает дверь.

— Поговорим? — спрашивает начальник, складывая руки на груди и нависая надо мной каменной глыбой. Сегодня он не в рубашке. Темно-синие брюки и черный джемпер, который потрясающе обтягивает его мощный разворот плеч и руки. Брови сведены, а лоб прорезали хмурые морщинки. Сейчас бы протянуть ладошку и разгладить их пальчиками, сгоняя это вечное недовольство с его красивого лица.

— Разве есть о чем? — выдыхаю, сильней сжимая цветы, словно пытаюсь за ними спрятаться от праведного гнева, что вижу в его глазах. — Рабочий день начнется только через десять минут.

— От кого эти цветы? Левашов? Почему ты их приняла и приехала с ним на работу? Что между вами, Лиса?

Я, честное слово, подавилась словами от такой наглости и количества вопросов в минуту! Даже набралась смелости отлепиться от стола и выпрямить спину, гордо задрав подбородок.

— Те… кхм, — запинаюсь, — вам какая разница?

— Такая. Ты моя сотрудница, и я не приемлю служебных отношений.

— Надо полагать, это касается всех, кроме вас, Руслан Данилович.

Ох, как царапнули по самолюбию эти слова! Беркутов поджимает губы и наступает, сокращая между нами расстояние, которое и так невелико в крохотном кабинетике.

— Лиса.

— Алиса.

— Опять? — морщится мужчина, делая еще один шаг. — Лиса… я соскучился, — говорит тихо, опуская взгляд на мои губы. Тон, которым были сказаны слова, задевает самые потаенные уголки души. — Не могу без тебя, — Рус продолжает говорить, с каждым словом его голос садится все больше, а мое сердце начинает болеть все сильней.

Хочется и обнять, ведь он так близко. И влепить пощечину, потому что внутри столько злости и обиды. За то, что обманул, что разбил сердце. Заставил поверить в сказку, а потом уничтожил.

Хороший игрок.

Восхитительный лицемер.

— Я не Олеся… — шепчу тихо, и сжимаю губы, чтобы постыдно не разреветься.

— Что? — опешил Руслан, — о чем ты?

— О том, что мне не надо чужого. Ясно? У тебя есть Нелли. Семья, — последнее слово удается выговорить с трудом. В горле встал ком, а на душе скребут кошки. — Надеюсь, ты наигрался. Второй раз на такой крючок с проникновенным взглядом я не попадусь, Руслан Данилович.

С каждым следующим моим словом выражение лица Беркутова все смурней, а уголки таких желанных губ опускаются все ниже.