Мама для Ромашки

Разговор выходит не из легких. Я вижу, как ей плохо, но со своей злостью с ненавистью вперемешку ничего не могу поделать. Меня рвет на части от желания сгрести ее в охапку и спрятать от всех, не выпускать из своего дома. Чтобы она была только моей, нашей с Ромашкой. Но данные о ней кричат мне обратное. Вот он, предатель. Вот тот, кто слил инфу. Важную для меня и жизни моей фирмы. Она крыса, что прокралась с целью заполучить нужные бумаги. Хоть глаза ее и говорят об обратном, мне плевать. Актриса она первоклассная. И в постель залезла, чертовка с ангельским личиком. И в доверие втерлась, да что там в доверие! В сердце, мать его!

Она что-то говорит в свое оправдание, но я не понимаю ни слова. Ни черта не лезет в мою голову. Только красная завеса висит перед глазами. Пелена, что накрывает и заставляет логику выключить напрочь.

— Ты уволена, — зло бросаю, еле сдерживаясь, чтобы не вцепиться руками в эту тонкую шейку, на которой нервно бьется жилка. И выдергиваю руку из ее пальцев. — Расчет получишь в бухгалтерии. И рекомендацию. Свободна, — меня одолевает желание покинуть это место, пропитанное ей. Кабинет, в котором все “дышит” своей хозяйкой.

Ненавижу.

Больно, твою мать, как никогда до этого.

Тороплюсь на выход, а там на парковку, сажусь за руль автомобиля и завожу его. Остановиться бы и подумать. Вдохнуть, в конце концов. Но ломает.

А куда ехать? Домой нет желания, пока дочь в саду. Алисы больше для меня не существует. Вообще. И ехать некуда, млять. Кому я нужен, кроме собственного ребенка? Да никому. Все готовы перегрызть глотку при удобном случае.

Срываюсь с места и несусь, сам не понимая, куда. До слуха доносятся сигналы машин, а я то и дело перестраиваюсь из ряда в ряд, подрезая, давая на педаль газа и заоблачно превышая все допустимые скоростные режимы.

Как оказываюсь дома, не помню. Просто бросаю машину у ворот и иду домой. Одно радует, машины Нелли нет на стоянке. Значит, и дома ее нет.

Есть только одно желание, именно в этот момент меня поглощающее. Забыться. И как можно быстрее.

А лучше уснуть и вообще к чертям не проснуться.

Глава 40. Руслан

А вот утро встречает сюрпризом. Да таким, что ненависть к себе достигает своего пика.

Первая мысль, как прихожу в себя — боже, как болит голова! Хотя не болит, раскалывается на куски, словно отваливаясь по чуть-чуть. И этот противный звон в ушах, от которого глаза готовы вывалиться из орбит. Хоть бы это был конец света! Но, похоже, это мой персональный апокалипсис, не собирающийся заканчиваться.

С трудом разлепил свинцовые веки и пытаюсь понять, где я. Одно радует, что в своей спальне. Поворачиваюсь на бок и чуть не вскакиваю с постели. Рядом спит Нелли. Твою мать, что за…?

Приподнимаю одеяло, и это полный писец. Она голая, совершенно. И я. Черт. Что было у нас ночью? Какого хрена она вообще здесь спит?

Женщина открывает глаза и собственнически тянет ко мне свои руки.

— Не трогай меня, — рычу, поднимаясь, прикрываясь покрывалом.

— Милый, ты не в духе? А мне показалось, что после такой ночи у нас все наладится, — поет соловьем бывшая. — Это было потрясающе. Не припомню, чтобы ты был таким страстным в постели, — скользко улыбается она. А меня всего передергивает только от одной мысли, что я мог залезть на нее.

Ну, Беркутов, после такого ты просто шлюха, а не мужик. Становится противно от самого себя.

— Проваливай отсюда, — выставляю ее вон.

— Это как-то неприлично, — пытается она меня задеть своим обиженным тоном. — После того, что у нас было, — поднимается с постели и в чем мать родила направляется к двери.

— Рус, ты кретин, — она готова уже выйти, но мне приходится остановить эту идиотку.

— Зови меня как душе твоей угодно. Пай-мальчиком для тебя быть не собираюсь. Но и не забывай, что в доме живет трехлетний ребенок. И видеть тебя вот в таком виде ей не стоит, — кидаю в ее сторону еще одно покрывало и киваю на дверь. — А теперь пошла вон отсюда, — грубо, но и Нелли не невинная овечка.

Повязав на тело тряпку, она выходит с обиженным видом, пыхтя, как паровоз. Только вот меня это не торкает, никак совершенно. Плевать. Мне кажется, сердце уже к чертям выгорело за эти недели, и внутри осталось только пустота.

И лишь голова дает о себе знать, намекая на то, что я еще жив. Да болит так, что не мудрено сдохнуть.

Искушение заползти обратно в кровать давлю с неимоверным усилием и плетусь в душ, где пропадаю почти на полчаса, приводя мысли в порядок. Ледяная вода слегка бодрит, а уже потом, более-менее приведя себя в человеческий вид и собравшись в офис, появляюсь на кухне, где Нина Федоровна уже вовсю колдует над плитой.

— Доброе утро, — здоровается она и ставит передо мной стакан с водой, кидая в нее таблетку. — Чтобы чувствовать себя человеком, — смотрит на меня с пониманием. А мне так стыдно в жизни точно еще не было. Докатился, Рус, уже и няня твоего ребенка понимает состояние твоего нестояния.

— Спасибо, — благодарю и залпом выпиваю предложенное лекарство. — Ромашка?

— Не переживайте, в саду уже, — отчитывается женщина. — В пять я ее заберу.