Мама для волчонка

Молодая, красивая, чистокровная волчица из богатой семьи обслуживала старого, мерзкого волка, который в нужные моменты подкладывал её под кого сам хотел. А когда она лишится своих главных активов – молодости и красоты, заменит на новую модель.

Так что, если рассматривать ситуацию с этой стороны, я была в куда более выгодном положении.

– Почему ты мне всё это рассказываешь? Мало того что ты знаешь меня всего пару минут, так я ещё и человек, которых презирает твой муж.

– Просто человеком ты была до того как стала женщиной Берсерка, – стрельнула взглядом на мои кольца. – А сейчас твой статус и положение в обществе приравнивается к твоему мужчине. Тем более если он так настойчиво проталкивает тебя в своё окружение. Поверь, девочка, я знаю каково это – быть истинной ликана, от которой нужны только дети. Сын Ривза запечатлился на человеке. И, в отличие от Берсерка, он не выводит её в свет.

А судя по её тону и не только в свет.

– Вижу ты не в особом восторге от своего пасынка.

– Ошибаешься, – хмыкнула, пожимая плечами. – Я всего лишь констатирую факт. И личные чувства не играют в нём никакой роли.

Да уж… А ведь на какую-то минуту я поверила что в ней проблеснуло хоть что-то худо-бедно напоминающее человечность. Но нет обычный расчёт в сухом остатке. Расчёт и личная выгода. Она ведь и заговорила со мной только потому, что я находилась под покровительством «важного ликана».

– Ну вот и всё. Кажется хорошо, – наконец-то успокоилась Ребекка, прекращая насиловать свою внешность. – Думаю, они уже успели обсудить большую часть интересующих вопросов.

Вернувшись в пропахший волками зал, я с настоящим трудом совершала каждый следующий шаг. Чем ближе я подходила к нашему столику с сидящими за ним мужчинами, тем сильнее становилась мускусная вонь. Такая едкая и тяжелая, что во рту засаднило от горечи. Казалось и в нос, и глотку, и даже в лёгкие залили старое, прогорклое масло, не позволяя сделать ни единого нормального вдоха.

Голова закружилась, а живот свело от отвращения, вызывая дикий приступ тошноты и паники. Этот омерзительный, едкий запах пропитанной кровью волчьей шерсти я бы легко узнала из миллиона других подобных.

Тяжелый, ядовитый, выворачивающий наизнанку всё моё естество и пробуждая самые страшные события моей жизни…

Я шла вперёд под гулкие удары сердца, чувствуя, как всё вокруг растворяется, стирает привычные силуэты и возвращает меня в ту самую комнату.

Туда, где я снова маленькая перепуганная девочка.

Дрожу от страха и ужаса, забившись в шкафу, и прижимаюсь к своей сестре, видя через тонкую щелку, как моих родителей раздирают на куски. И всё что отделяет нас от подобной участи сантиметровые дверки.

Тело пробило ледяным ознобом, пуская по позвоночнику капли пота. Меня словно било током. Снова и снова пропуская разряды по напряженным мышцам.

– Человек? – пренебрежительно хмыкнул сын Ривза, смиряя меня надменным, полным отвращения взглядом, таким же, как и у его папочки. – Так значит, слухи не врут и ты на самом деле взял в жены мартышку.

Высокий, тощий, вылизанный пижон, от вида которого захотелось блевать сильнее прежнего!

До этого момента я не видела его лица. Той ночью он всё время был в облики ликана. Уверена если бы не запах, что так прочно отпечатался у меня в сознании, я бы вполне спокойно села с ним за один стол.

На душе стало гадко. Так гадко и мерзко, что меня скрутило от боли, словно вместе с его образом я кислоты глотнула.

Теперь-то понятно, почему ни ему, ни его дружкам ничего не было. Папочка мэр прикрыл своего отпрыска, превращая людские кварталы в их личную песочницу. Игровую зону, в которой они могли делать все, что душе угодно. Убивать, насиловать, грабить.

Ничтожество. Куда не посмотри. За что не зацепись, этот волк был ничтожеством во всех смыслах слова. Мерзкое создание, спрятавшееся под крылом своего папочки.

– Закрой рот, Габриель! – скомандовал Ривз настолько грозно, насколько вообще был способен со своим сиплым голосом. – Пока тебе не выдрали язык из глотки.

Судя по тому, как сильно он напрягся, смотря на Максвелла выдрать язык было не таким уж и страшным наказанием в сравнении с тем, что мог сделать с ним мой муж.

– А что я такого сказал? Мартышка она и в Африке мартышка. Или у нас уже запрещено называть вещи своими именами.

Стоило посмотреть на застывшую на его лице гримасу, как в голове помутилось. Сознание затянуло настолько густым, непроглядным туманом, что я и сама не поняла, как оказалась в руках Берсерка.

– Отдай мне его, Крошка, – донеслись его слова откуда-то издалека, не сразу приобретая для меня какой-либо смысл. – Ну же, Ника. Не нужно глупостей. Отдай мне его. И мы сейчас же поедем домой, – монотонно нашептывал Максвелл, неспешно проговаривая каждое слово, словно заклинатель змей.

Максвелл

– Что случилось? – с прищуром поинтересовался Ривз, всем своим звериным чутьём чувствуя неладное. – Что это с твоей женой?

– Ничего особенного, – продолжал закрывать Нику от мужских взглядов, стараясь до неё достучаться. – Обычное дело для беременной женщины. Сами понимаете, гормоны не дают покоя.