Мама Эм (СИ)

Ей почти смешно. Нет, Голд и правда чудовище, соглашается она и мысленно, и своим молчанием. Но с Красавицей сложнее. Мэри Маргарет роется в памяти, пытаясь восстановить детали сказочной истории. Нет, она не Красавица из сказки. Она вовсе не пытается разглядеть в чудовище добро, как это делала та героиня.

Мэри Маргарет, наверное, вообще неинтересно, что Голд за человек.

«И человек ли», — назойливо продолжает стучаться в мысли сказочный мотив. Ей достаточно того, что она слышит в Голде со встречи на кладбище ту же гулкую пустоту, что и в себе.

И уж совсем смешно подумать, что она, Мэри Маргарет, может кому-то помочь. Кого-то от чего-то спасти.

Мэри Маргарет наконец качает головой.

— Да. Это не моя сказка, — с грустной улыбкой говорит она.

— Нет, — почти беззвучно роняет Голд.

Плотно сжав губы, сложив руки на набалдашнике трости, он дожидается, когда Мэри Маргарет уйдет.

– И все же, — оборачивается Мэри Маргарет у двери, — дайте Лерою отсрочку.

Она не добавляет: “Прошу”.

Она уже знает — не даст.

И эта уверенность отчего-то дарит облегчение. И дело не в том, что Мэри Маргарет не хочет оказаться должна Голду.

***

Мама Генри Миллса — биологическая мама — появилась в Сторибруке очередным ненастным осенним вечером.

Мэри Маргарет сразу подружилась с Эммой, славной девушкой, излучающей силу и уверенность, воинственной и в то же время потерянной. Затаенно хрупкой.

Мэри Маргарет подружилась с Эммой, и ноутбук начала покрывать тонкая пленка пыли.

А потом пошел снег.

***

Волна фиолетового дыма настигла Мэри Маргарет в лесу, в нескольких шагах от старого, заброшенного колодца. Настигла, окутала, вползла в горло, наполнила легкие. Затемнила сознание, оглушила, ослепила, отнимая воспоминания, отматывая назад десятилетия, разрушая, уничтожая все, что составляло жизнь Мэри Маргарет — саму Мэри Маргарет.

Кровь на белоснежной сорочке, губы, помнящие прикосновение к крошечному личику. Опустевшие руки. Посеревшее лицо мужа.

«Рождение?» — шепчет, зажмурившись, Мэри Маргарет.

«Возвращение», — отвечает, устало открывая глаза, Белоснежка.

***

Заросли ежевики. Поваленное дерево. Очертания колодца.

Белоснежка останавливается в трех шагах от стоящего к ней спиной невысокого человека с тростью в руке. Он оборачивается. На его губах довольная, торжествующая усмешка. Он окидывает Мэри Маргарет цепким взглядом, и усмешка холодеет. Через мгновение его лицо уже ничего не выражает, а Белоснежке нужно гораздо больше времени, чем эти несколько секунд, чтобы понять, как Темный маг смог укрыться в мистере Голде.

Белоснежка отбрасывает ненужные сейчас мысли и делает шаг вперед. Она надеется, что голос не дрогнет.

— Румпельштильцхен.

— Ваше величество, — слегка склоняет голову Румпельштильцхен.

Мэри Маргарет хочется нервно рассмеяться и облизнуть пересохшие губы, но ведь ее больше нет?

— Вы были правы. Насчет всего. Она… она сделала это.

Он снова легко кланяется. Выжидающе и в то же время изучающе смотрит на Белоснежку.

Em`s Мum делает глубокий вдох. Но ведь ее тоже больше нет? Зачем она теперь.

— Эми… Эмма. Она здесь? Она разбудила нас? — спрашивает Белоснежка, слыша, как в такт словам постукивают в висках серебряные молоточки.

— Разумеется, — усмехается маг, сопровождая свои слова широким взмахом руки.

— А… Дэвид?

Маг молчит. Темные глаза непроницаемы, непроницаема тишина.

Белоснежка отступает. Отворачивается. Несколько секунд не сводит глаз с кругами летающей над поляной стрекозы, вдыхает запах нагретой солнцем листвы.

Белоснежка уже знает, что в этом мире Дэвида нет. Но верит, что найдет его в другом, в каком угодно. Она всегда находит его. И пусть невраждебное, сожалеющее, неумолимое молчание Румпельштильцхена — Голда — за спиной говорит об ином. Пусть.

Белоснежка стискивает руки и оборачивается. Глаза сухи, голос ровен.

— Если бы тогда мы не заточили вас в темницу, вы помогли нам? Одолели Реджину?

Румпельштильцхен слегка пожимает плечами, словно он предвидел этот вопрос.

— Я всегда сражался только на своей стороне.

— Вы бы помогли нам? — повышает Белоснежка голос.

Она не знает, зачем спрашивает мага. Его ответ ничего не изменит. Уже ничего не изменит.

Слабый ветерок шевелит листву клена, бросая на неподвижную фигуру Румпельштильцхена солнечные пятна; лучи скользят по темным глазам, и может показаться, что взгляд мага непривычно, неправильно тепел. Может показаться, что от этого на мгновение Белоснежке становится легче.

— Идемте, — наконец роняет Румпельштильцхен. — Вам пора встретиться с дочерью.

Мэри Маргарет прикладывает ладонь к губам и отворачивается. Эмма и ее дочь, Эмма и Эмили — Белоснежке еще понадобится время, чтобы понять это. Но чтобы полюбить дочь времени не нужно.

Уже сделав шаг к тропинке, Белоснежка останавливается и, не оборачиваясь, тихо спрашивает:

— А с кем ждете встречи вы?

Негромко и так спокойно, будто не ждал он этой встречи многие годы, не ждал дольше, чем Em`s Mum может представить, Румпельштильцхен отвечает:

— Вы знаете. С сыном.