Мама – глубина – источник

M

. K .

·

’



.

K

.

M .

.

Смертица 1

Смерти мама свою дочку завела
в темный переулок
ровно в час как к свету та стопы повернула.
Обняла ее и стала напевать.

Будь со мной, дитя мое,

рядом оставайся,
будешь доченькой моей,
что тебе скитаться.
Маму крепко обними,
спи-усни со мною,
будет рядом нам тепло,
знать не будем горя.

Коль уйдешь и повернешь

ко скорбям и боли
и придешь потом худой,
ледяной, бессонной,
знай, тебя я не приму
и не приласкаю.

Брошу в подпол за гумном

или запру в сарае.

T

, . . .

’



’ .

K ’

’

,
’ .

K K

’

’ .

Кладовая 2

Память отдушина моя, память мой теплый приют…

В потайной глубине, где царила ночь,
и хранилось все, что нужно для жизни,
вдоль корыта, где замешивали хлеб ее бабушка
и прабабушка,
по горшку бездонному с белым пшеном,
по стене меж вкусных вяленок мяса,
рука моя, дрожа, проскользнула несмело,
ухватила в ладонь кусочки копченые
и ее юную грудь.

В непроглядной, густой темноте

нагой и исступленной я видел тебя,
глазами закрытыми видел, одним осязанием,
в горячке пульса чувствовал
твою влагу, твое тело в жарком поту.

И когда донесся издали гул воскресенья

(отче наш, песнопения),
я, вдыхая жадно благоухание осязаемых
вещей, утопая в аромате вин,
пряном духе приправ соленого и
маринованного мяса,
склонился и поцеловал твой стан
нецелованый.

·

.


.

.

’

.

Лейла ти гома 3

Египет, вечер пятницы,
мир движется в ритме
секса заслуженного
и предсказуемого –

– такой казалась мне

наступающая ночь нашей встречи.
К чему угодно готовый, я ждал
посреди дождя, вслушиваясь
в цвет твоего аромата.

Запах глины, которой мама

мазала створку печи4 поутру в воскресенье.

Теперь ты пропала из жизни моей,

и мама далеко на чужбине.

M

’
.
.
.

’ .

.

.
, .

.

.

.

.

-
. .

.

.

.

Возвращение покинувшего родину 5

Миха лису Гана

Я вошел в дом со двора,
где когда-то держали скотину.
Услышал голоса издалека.
Тихие шепоты Мира Мертвых.

Все поросло травой

высокой, до самого пояса.
Бочонки, горшки и кувшины
застывшие и тоскливые.

Дом слепой, печь холодная

пустая, темная. Та самая, в которой пекли
хлеба в деревянном лотке и сухарики.

В комнате огляделся.

Пыль нежилого покрыла меня,
замуровала внутри меня душу.

Друг скоблит ногтем старые вещи,

будто не видя белесый,
нестираемый смерти налет.

Пусть рухнет все здесь в бездну безмолвия.

Станет костями, стихами
и музыкой. В воздухе вея.

Лишь произнес это – зашипела змея.6

Пошел посмотреть на нее

и зашел в кладовую.

В темноте мерцали глаза мертвецов.

. E .
. ,
,
.


, .
. ’

, ’ ,
.

. .

.
. .
’ (
!) .

.
.
.
, .

.
M, X
,
,
. K,
M

. ,

,
. M
. Z
.
, .
, ,
,
, ,
.

’ .
, ,

, , ,

, :

, M

B
M
, .

Мойры 7