Мама, Колян и слово на букву «Б»

– Хотя Прилепин (сказал Саша), – очень старался, чтобы ни Пришвин, ни Бунин, ни Толстой не поняли бы ничего: долго красился, чулки красивые купил…

Тут зашла мама и сказала:

– Это тот Прилепин, который енотов раздает? (Я как-то писала, что мне с моей небольшой популярностью удалось раздать всего-то котят, а вот Прилепин мог бы даже и брошенных енотов, если что, пристроить.)

– Ага. Причем – проституткам.

Мама услышала неприятное слово, налила себе чаю и смылась.

А Оля сказала, что мы дураки.

Стихи к 8 Марта

Была Оля как-то на вручении одной литпремии.

– Вручили (рассказала Оля) каким-то дедушкам, которых никто не читал и не знает.

– Может, они вообще ничего не пишут? (Начала я издеваться.)

Оля не поняла:

– А может, и так. Во всяком случае, никто их никогда не читал и даже в глаза не видел…

– Ха-ха-ха!

– Что ты смеешься? Ну, может, они что-то пишут?

– Ой, не могу! Может, пишут, а может, и не пишут!

Оля на полном серьезе:

– Ну, там одному из них надо было долг отдавать, он кредитов понабрал…

– Ой, не могу! Кредитов! Но он точно – поэт?

– Ну, в каком-то смысле, наверно, поэт…

– В широком? Или в том смысле, что стихи для бухгалтерии пишет к 8 Марта?

Оля опять на полном серьезе:

– Вот как раз к 8 Марта он не смог зарифмовать: с ним одна женщина работала, мне рассказывала. (!!!) Но дело даже не в этом: ужас в том, что в конце церемонии, на фуршете, эти дедушки сильно подрались: один, который для бухгалтерии пытался писать, набил морду другому: потому что он вторую премию получил, а тот, другой, – первую.

– А тот, кто первую – он умеет к 8 Марта?

– Вот разве что к Восьмому и умеет…

Щас нальют

– В другой раз (рассказала Оля) голосовали, даже не читая, по постерам книг претендующих. Один мой приятель, бородатый, проголосовал за неизвестного ему поэта, а тот не то чтобы не поэт, а даже и не графоман, не капитан Лебядкин…

– И? Зачем он за него тогда проголосовал?

– А, говорит, у него борода и у меня борода – возьму и проголосую!

– Понятно.

– Другой тоже проголосовал потому, что на фото претендентка была похожа на его умершую жену. А третий вообще просто пожалел претендента-алкаша. Он сам был алкаш и говорит: «Ему на пропой надо, кто его поймет так, как я?»

– Ха-ха-ха!

– Ну, так и было! Потом этому алкашу дали «урну» для голосования, стеклянную большую такую, вроде рюмки огромной или типа вазы, и он говорит: «Во! Началось! Я ж говорил: щас нальют!» Ему говорят, что это для голосования, бросай сюда свой билет! А он говорит: «А потом, когда от билетов освободят рюмку, нальют?»

– Ну и чем кончилось? Драка была?

– Не особо… Этот алкаш заглянувшего на премию депутата, правда, обматерил, всё орал, что он, как в «Скверном анекдоте», пожаловал сюда, чтобы над бедностью нашей посмеяться и воцариться…

– А депутат?

– А депутат ничего не понял и говорит: какой еще скверный анекдот? Вот я знаю такой анекдот… И давай травить анекдоты про тещу…

Идиот

Пошли мы как-то с Олей в кафе «Му-Му» и встретили там одного талантливого режиссера, который теперь работает в этом «Му-Му»… курьером.

Ну, не везет ему – и уже долгое время…

Ну, поели в «Му-му», а выпить решили пойти в «То да Сё» (там, кстати, наливают две порции по цене одной).

Напились.

А в этом «То да Сё» страшно тесно (хотя уютно), то есть все друг у друга на головах: близость страшная, плечом к плечу сидят.

Сначала прямо над нами на возвышении зависал парень-араб, который жутко удивился: мы сильно кричали. Думал, наверно, подеремся: было видно, что ему страшно хотелось узнать, о чем мы так кричим. Но по-русски он не понимает…

Потом за стол этого араба сели две молоденькие девочки, одна другой говорит:

– Смотри, какое у меня седня селфи! С новым лаком!

Тут Оля как заорет (уже пьяная):

– Не для того она деньги жгла!

Девочка шепотом (я слышу всё) говорит своей подружке:

– Все время кричат про какую-то бабу, которая сожгла деньги в камине…

Вторая говорит:

– Наверно, перед проверкой – чтоб не посадили…

Оля опять кричит:

– Всех унизила, но не только! Сто тысяч! А Ганя – хлоп в обморок!

Девица шепчет:

– Сто тыщ – да… Жаль… Но все же не такие деньги, чтоб в обморок: я вот потеряла однажды 20 тыщ, так ниче… Хотя обидно было, конечно!

– Это гордыня (мрачно сказал наш друг). – Чистая гордыня.

– Не только! (закричала Оля). – Там многое сходится, в этой сцене: сама пошла по миру, на самое дно пошла, с бандитом, а деньги – ей было наплевать на них!

Девица опять шепчет:

– Как это наплевать: если с бандитом, то на деньги ей не наплевать… А сожгла там ерунду какую-то – понты!

Наш приятель мрачно говорит:

– Ну и че хорошего? Зарезал он ее таки!

Девица опять шепотом говорит:

– Значит, гуляла! Просто так бы не зарезал… Может, чечен был?

Вторая говорит:

– Тсс… Дай послушаем: интересно же, че он ее зарезал-таки…

Я говорю:

– Она, помните, еще говорит: спасибо, князь, впервые человека вижу! Но не осталась с ним…

Приятель говорит:

– Так он же был не в себе… Ребенок такой, ангел почти…