Мама, мама

– Думаю, я был алкоголиком с самого рождения. Мне было пять или шесть, когда я впервые тайком глотнул вина. Но еще до этого со мной было что-то не так. Я не нравился себе. Ничем, ни одной чертой. Я ненавидел носить очки. Ненавидел свою полноту. Ненавидел, что не могу играть в бейсбол на второй базе, как Джо Морган. Я был готов поменяться местами с любым ребенком на планете. У любого жизнь оказалась бы лучше, чем моя. Я чувствовал себя лучше, только когда собирал радиоприемники с кристаллическим детектором и бритвенным лезвием в качестве тюнера.

Вайолет вспомнила тот ужин, после которого попала в Фоллкилл. Ее отец явно пил в тот вечер. Из-за стресса и психотропных веществ ее воспоминания все еще оставались затуманенными, но она была почти уверена: ее отец был пьян. Он всегда придерживался расписания: семь вечера – время для водки. Она зашептала на ухо Коринне, прикрываясь ладонью:

– Сколько нужно оставаться трезвым, чтобы они разрешили тебе выступить на собрании? – Коринна пожала плечами.

– Они разрешают выступать, если ты сорвался? – Еще одно пожатие плечами. Коринна поджала нижнюю губу и покачала головой.

– Без понятия.

Пока Дуглас говорил, его взгляд скользил по полу или по часам в дальнем углу комнаты – что угодно, лишь бы избегать внимательных глаз аудитории. Вайолет была благодарна Эди за шапку. Она слегка пригибалась, когда взгляд отца направлялся в ее сторону.

– Я вырос в сером Эри, штат Пенсильвания. Не город, а недоразумение на одноименном озере. Мой старик был угрюмым пьяницей. Конечно, никто тогда про алкоголизм и не слышал. Тогда ты был не алкоголиком, ты был крутым парнем. Но моего отца и так нельзя было назвать. Он просто лупил меня ремнем. Хотя моего друга отец лупил строительной доской… Так что у меня все было еще сравнительно неплохо.

Вайолет вспомнила, как ее покойный дедушка Эрл ловил летающих по дому мух и выпускал на улицу. Она всегда считала его мягким, что он буквально и мухи не мог обидеть. Тот факт, что он оказался драчуном и прикладывался к бутылке, был печальным и опустошающим, но Дуглас грустно рассмеялся, так что остальные последовали его примеру. Некоторые мужчины понимающе качали головой. Шея Дугласа расслабилась, и он сделал глубокий прерывистый вдох.

– Только две вещи помогали мне забыться: алкоголь и женщины. Учитывая то, что я рассказал, вы, наверно, не удивитесь, что я пил в одиночку. Знаю, у многих из вас позади долгие годы вечеринок и веселья. Ну а я – я никогда не стремился к веселью. Я пил из термоса, по несколько глотков в кабинке туалета. Я хотел быть суровым парнем, как мой отец. Я хотел почувствовать, каково это – быть большим человеком в университетском кампусе, привлекать внимание… А потом я познакомился с моей женой.

Вайолет с трудом сглотнула.

– Джозефина напоминала мне богиню экранов пятидесятых. Настоящая женщина. Шелковые платья, глаза как у Лиз Тейлор. Ум острый, как лезвие бритвы, и бесконечное очарование, которого недоставало мне. Она изучала искусство в университете Мерсихерст. Она была слишком хороша для такого как я. Так что я разобрался, что было важно для нее, и стал этим. Если бы до того, как я встретил ее, кто-то спросил меня, что мне нравится в картине, я бы ответил, что мне нравится, что она ровно висит на стене. И вдруг я начал носить клетчатые шарфы, укладывать волосы гелем и старался не отставать от разговоров о Ротко и человеческой драме.

Смех волной прокатился по комнате.

– Знаю, знаю… Уж мы бы смогли объяснить этим ребяткам с факультета искусств, что такое человеческая драма, правда?

Кто-то одобрительно присвистнул, и снова смех ударил по блочным стенам.

– Поначалу рядом с ней – моей женой – мне просто не нужно было пить. Благодаря выпивке я переставал чувствовать себя плохо, но Джозефина давала мне больше. Она заставила меня почувствовать себя особенным, потому что она была особенной. Такое совершенство, как она, никогда бы не пошла на свидание с парнем, который был не на высоте.

Но я, конечно, не смог удерживать эту планку. После свадьбы моя маска богемного парня начала слетать, и Джо увидела настоящего ботаника, за которого вышла замуж.

Я пытался скомпенсировать это тем, что баловал ее. Заботился о ней так же, как до этого заботился о своей матери. Я нашел приличную работу в IT. Старался вывозить Джози на отдых, покупать ей украшения, делать ей педикюр. Я всегда говорил, что, если меня уволят из IBM, я буду чертовски хорошим педикюрщиком. Я даже отодвигаю кутикулу.

В этот раз в смехе скользила неловкость.

– Иииу, – прошептала Коринна, – я бы никогда не стала встречаться с парнем, который знает, что делать с пемзой.

Вайолет скривилась.

– Но ничего не вышло. Джози начала отдаляться. Может быть, я был слишком требовательным – я так и не понял, в чем было дело. Как бы то ни было, перемена произошла мгновенно. Она перестала говорить, что любит меня. Ее раздражало во мне все – как я ем, одеваюсь, вожу машину, использую зубочистку, говорю по телефону. Со стороны все, казалось, было в порядке. У нас родился ребенок. Потом – еще двое…