Мама мыла раму

Кстати, эрос у Кабыш не менее драматичен, чем любимое ею детство. И если судьба начинается «с крови, с мужчины», то и в дальнейшем этот навязчивый персонаж — вечный оппонент, тайный враг, предатель, кумир, предмет восхищения и поношения — кто угодно, но только не друг. У пациенток гинекологического отделения — собственная оптика: «Здесь женщины, / а за окном — / мужчины. / Здесь следствие, — / а за окном — / причины». Обитательницы палаты связаны с теми, кто «за окном», далеко не равным образом. «Есть любовь. / И как следствие — боль». За первородный грех расплачивается только одна из сторон. Та, у которой есть право сказать: «Изо всего народа русского / любя тебя лишь одного». Народ, если он умный, этим не оскорбится. Мужчине, правда, о женщине такое говорить не пристало: лучшая часть народа его не поймет.

В «случае Кабыш» приведенные в начале этих заметок стихи Винокурова меняют свой смысл. Поэт (если это женщина) и мужчина — тоже два разных существа. И в их «смертном поединке», как всегда, прав оказывается поэт.

…Помню Инну Кабыш еще совсем юную — она пришла в университетскую литературную студию, которой я имел удовольствие руководить. На первом обсуждении, почуяв живую кровь, оппоненты возбудились и, перебивая друг друга, обрушились на обсуждаемую с кучей полезных советов. Инна слушала вполуха и чуть иронично. Было ясно, что до всего, что ей нужно, она дойдет сама.

Ее приветили старшие — те, чьим мнением нельзя не дорожить: В. Корнилов, Т. Бек, Ю. Ряшенцев, Е. Евтушенко, Л. Аннинский… Они заметили ее раньше, чем других в том переломном (но, слава богу, не переломанном) поколении, к которому принадлежат В. Павлова, Ю. Гуголев, Е. Исаева, В. Степанцов, В. Иноземцева, М. Ватутина, Л. Каганов — и, наконец, Д. Быков, чьего феерического таланта с лихвой хватило бы на три-четыре литературные генерации. (Я упоминаю здесь только своих студийцев.) Вместе с ними И. Кабыш свидетельствует, что поколение состоялось.

…Среди той виртуозной невнятицы, пифического бормотания, и претенциозной зауми, которая спешит выдать себя за последний поэтический писк (каковым, к сожалению, является), стих Инны Кабыш звучит трезво и внятно. Она смысловик — в том понимании, в каком говорил о себе О. Мандельштам, написавший «Мы живем, под собою не чуя страны»… Она смысловик, ибо ее интересует смысл происходящего — с ней, с историей, со страной, с народом. Она — не побоюсь этого слова — поэт социальный и, более того, социально ответственный. Но прежде всего — поэт. Потому от нее можно ждать каких угодно сюрпризов. «Невеста без места» называется ее предыдущая книга. Она из тех невест, которые убегают из-под венца.

ИЗБРАННЫЕ СТИХИ

«Учебой ли, в тимуровцы игрой…»

Учебой ли, в тимуровцы игрой
охвачена, — была я всюду первой.
Отличницей. Общественницей. Стервой.
Меня не научили быть второй.

Остановить бы тройку на скаку,

спросить: «Куда, родимая, несешься?..»
Что первенством от смерти не спасешься,
я знаю. Чем спасешься — не секу.

Переборов ребяческую прыть,

живу неспешно, то есть драматично,
предпочитая не демократично,
а царственно решать, куда мне плыть.

…И мне уже не страшно быть второй.

И пятой. И десятой. И последней.
Да может, тот бессмертней, кто бесследней,
и тот первей, кто замыкает строй.

«Если поезд ушел, надо как-нибудь жить на вокзале…»

Юрию Ряшенцеву