Мама мыла раму

Катя Самохвалова медленно шла вдоль дома в сопровождении эрдельтерьера. Нет, она не шла, она парила над асфальтом, периодически поглаживая место между собачьими ушами. Овца плелась рядом как ни в чем не бывало. Похоже, ей нравилась новая хозяйка, поэтому ничего не мешало их согласованному движению. По Катькиным ощущениям, полет должен был продолжаться вечно.

При окрике «Йе-э-э-эна!» собака подпрыгнула, встала в стойку и стремглав понеслась по направлению к дому навстречу какой-то дуре, истошно оравшей: «Ко мне-э-э-э! Йе-э-э-на! Домо-о-о-й». Катька уронила крылья вниз и с тоской посмотрела на нежную встречу двух особей. Псина прыгала на дуру, пытаясь на лету лизнуть ту в лицо, и вокруг них образовалось плотное облако радости. Настолько плотное, что даже Кате хватило. Немного. Самую чуточку.

Деваться было некуда: девочка покорно побрела навстречу незнакомке, с превосходством собственника изучавшей внешний облик воровки.

– Привет, – нагло сощурившись, поприветствовала Катю хозяйка собаки.

Псина послушно уселась рядом.

– Привет…

– Нравится?

Катя Самохвалова понуро кивнула головой:

– Хорошая собака. Добрая…

– Ага, – согласилась девчонка. – До смерти зализать может.

– А ее как зовут? – поинтересовалась Катька. – Йена?

– Рена, – поправила девочка. – Рената по паспорту.

– Ре-на…

Рена в этот момент навострила уши, попробовала встать, но тут же была водворена хозяйкой на место.

– Ты тут живешь? Я тебя не видела. В нашей школе?

– Переехали только. Нет, не в вашей… Я в центре учусь, в Первой.

– А-а-а, – многозначительно протянула Катька, исчерпав все темы для разговора.

«Что-то надо делать. Что-то надо делать, – стучало в ее голове. – А то сейчас развернется и уйдет. Вместе с собакой».

   – Меня Женя зовут, – буднично представилась хозяйка чепрачной овцы.

– Я – Катя.

– Погуляем, что ли? – предложила девочка.

– Пошли, – с готовностью согласилась Катька.

Женька оказалась хохотушкой. В восторг ее приводило практически все, что она слышала. Дойдя до школьного стадиона, Женька отцепила поводок и скомандовала: «Рена, гулять!» Овца снова подпрыгнула на месте и с недоумением посмотрела на хозяйку: а до этого что было?!

Собака носилась между деревьями, периодически начинала рыть ямы, а девочки крутили ногами барабаны, знаменитые аттракционы советских игровых площадок, отчего раздавался рвущий душу металлический скрежет. Мерзкий звук приводил псину в волнение, она начинала выть, переходя местами на заливистый лай. Женька сердилась и замахивалась на собаку рукой:

– Замолчи! Фффу-у-у!

Из школы вывели группу продленного дня. Малышня рассыпалась по стадиону. Появление эрделя воодушевило школьников, чего нельзя сказать о воспитателях, сопровождавших детей на прогулке. Собаку попросили убрать. Женька подозвала Рену, прицепила поводок и скомандовала: «Домой!». Катька не знала, куда деваться: все хорошее имеет свойство рано или поздно заканчиваться.

– Ладно. Пока тогда, – грустно попрощалась Катя и потрепала Рену за уши.

– А че пока-то? – не согласилась Женька. – Пошли ко мне?

– Куда? – опешила девочка.

– Домой.

Обычно таких решений Катя самостоятельно не принимала. После истории с попугаем Антонина обязала ее докладывать обо всех своих передвижениях. «Или задохнешься, или башку тебе оторвут», – предупреждала она дочь о возможных последствиях встреч с реальностью. Как-то Антонина Ивановна совершенно не догадывалась о том, что действительность как таковая могла таить в себе и положительные моменты: общение с детьми, радость дружбы, удовольствие от походов в гости. Конечно, в гости Катя ходила, но исключительно к подругам матери, возраст которых давно перевалил за пятидесятилетний рубеж.

Катька вспомнила о предостережениях старшей Самохваловой, но соблазн оказался столь велик, что она с готовностью приняла приглашение новообретенной подруги.

Как оказалось, жила Женька на одной площадке с Людой Чернецовой, о которой Катя вспоминала совсем недавно. В квартире, расположенной на пятом этаже, куда привела ее хозяйка Рены, царил беспорядок. На полу валялись измазанные побелкой газеты, в коридоре громоздились багажные ящики, заполненные перевязанными в стопки книгами. Пахло краской.

– Проходи, – пригласила Женька и втолкнула Катю в свою комнату.

Стульев не было. Увидев, что Катя озирается в поисках того, на что можно присесть, Женька показала на кровать, куда и сама бухнулась. Собака залезла следом. Бардак, царивший в комнате, Катьке безумно понравился: на соседней кровати валялась куча невыглаженного белья, школьная форма, портфель, на котором большими буквами было написано «Magdeburg» и огромный плюшевый медведь.

– Здесь систер спит, – объяснила Женька, делая вид, что не имеет никакого отношения к этому веселому бардаку.

– Понятно… – протянула Катя. – Маленькая?

– She is student, – небрежно ответила Женька и ткнула в портрет на стене.

На фотографии в металлической рамке искусственно улыбалась девочка с нелепым бантом на коротко остриженной голове, обнимающая медведя, которого Катька не сразу узнала, так истрепало его время и многочисленные переезды семьи Батыревых.

– Чай будешь?