Мама на Рождество

Лицо мамы за секунду меняется. Она начинает с пониманием улыбаться, а мне хочется перевести тему, потому что сейчас начнется. Три, два, раз…

— О, какая прекрасная девочка, — ну вот, началось.

Следующие минут пятнадцать я слушаю о замечательных перспективах моих отношений с Эрикой Коулман. Мама не забывает напомнить, как сильно мне повезло. Упоминает, что мне уже не двадцать, и пора построить семью с нормальной девушкой. В общем, она готовится снова стать свекровью.

Меня спасает папа, которого вывозят на кресле.

— Посидите здесь, мистер Томас, — просит медсестра. — Я принесу вам костыли.

— Ладно, — бурчит недовольно папа.

— Ну что там, пап?

— Ничего критичного, максимум через полтора месяца буду бегать.

— Пф, бегать, — фыркает мама.

— Луиза, — шикает на нее папа.

— Ладно, поехали домой, — встает она, когда медсестра возвращается с костылями.

Я помогаю отцу встать и опереться на костыли. Он ворчит, но наконец начинает передвигаться.

— А Милли где? — спрашивает папа, оглядываясь.

— О, она у той замечательной девочки. Ветеринар Эрика, помнишь? — щебечет мама.

— Коулман? — спрашивает отец, глядя на меня вопросительно. Киваю, а потом закатываю глаза, когда мама начинает расписывать достоинства Эрики, которых сама толком не знает.

Отвожу отца домой и помогаю ему лечь на диване в гостиной. Мама кружит вокруг него, набрасывая плед и подкладывая подушки. А попутно расспрашивает меня, как мы с Эрикой провели дни в заточении. Я стараюсь отвечать односложно, потому что меня утомляет, когда лезут в мою личную жизнь.

Убедившись, что моя помощь больше не нужна, сбегаю от родителей и еду к Эрике. Только в машине я могу свободно выдохнуть.

Мне нравится Эрика и то, что между нами происходит. Но теперь не покидает ощущение, что в нашей постели лежат еще два человека: наши мамы. Вспоминается, как со мной в университете учился Базз Литман. Так вот его мама была той самой еврейской мамой, о которых шутили. Та, которая заставляла парня одеваться с иголочки, играть на скрипке, а позже подбирала ему девушек. Базза чуть не женили на третьем году обучения, но он каким-то чудом избежал этой участи, а после учебы вообще ушел служить в армию, чтобы маме было не так легко до него добраться. Я не хочу повторить судьбу Базза, так что придется что-то придумывать, чтобы ограничить активность наших с Эрикой мам.

В доме Эрики темно, видно только, как сквозь плотно задернутые шторы проникает тусклый свет. Стучу, параллельно набирая Эрику на телефон, и наконец дверь открывает ее мама.

— Добрый…

— Ш-ш-ш, — перебивает она меня. — Девочки спят. Проходи.

Девочки спят? Усмехаюсь. Это звучит так… не знаю, по-домашнему. Даже по-родному. Катаю на языке фразу «Мои девочки спят», и улыбаюсь шире, пока сбрасываю верхнюю одежду и обувь.

Прохожу в гостиную. У Эрики небольшой домик, но очень уютный. Гостиная, как и у меня, совмещена с кухней. Все в пастельных тонах, только на диване лежат яркие подушки. Миссис Коулман показывает мне на раковину с мылом, и я мою руки с улыбкой. Она суетится, складывая плед на спинку дивана, а потом берет сумочку и становится передо мной.

— Меня сейчас заберет Фред, а вы располагайтесь.

— А где Милли?

— Она с Эрикой в ее спальне. На плите рагу, в духовке мясо. У Эрики совсем не было готовой еды. В чайнике заварен зеленый чай, Эрика его любит. Но есть кофе. Правда, только растворимый. В холодильнике салат.

— Я не голоден, спасибо, миссис Коулман.

— О, Киллиан, ты верно забыл. Я просила называть меня Стеф.

— Простите, и правда забыл.

— Надеюсь, с вашим отцом обошлось?

— Обычный перелом без осложнений. Он уже дома.

— Я очень этому рада.

— Спасибо, миссис… — наталкиваюсь на игриво-осуждающий взгляд и исправляюсь: — Стефани.

Ее улыбка становится шире.

— О, Фред уже тут, — она смотрит на экран телефона, а потом торопится ко входной двери.

Проводив Стефани, поворачиваюсь лицом к гостиной и засовываю руки в карманы. И что я должен делать? Думал, что, приехав, застану Панду бодрствующей. Заберу дочку домой, попрощавшись с Коулманами. Но девочки спят. Снова улыбаюсь. Так мне нравится это «девочки», что я раз за разом повторяю это слово в своей голове.

Крадусь к спальне Эрики по темному короткому коридору. Здесь всего три двери. Заглядываю сначала в ванную, оформленную в бирюзовых тонах, потом попадаю в комнату, которую можно, наверное, назвать складом. Там составлены коробки, стоят напольные вешалки с одеждой, на всех горизонтальных поверхностях разложены какие-то вещи. За последней дверью темно, только горит маленький ночник в виде спящего кота на тумбочке. Улыбаюсь, глядя на него.

Тусклый свет освещает только часть комнаты. Кровать со стеганым изголовьем и кучей подушек, кресло для чтения с торшером возле окна, темные шторы. Справа на стене какие-то полки и небольшой письменный стол с деревянным креслом. Подробности я не могу рассмотреть в свете крохотного светильника. Но самое главное на кровати.