Мама, не читай!

– Знаешь, я с самого детства и Сашкиного, и твоего, очень боялась, что вы будете видеть перед собой мать-неудачницу. Мне всегда казалось, что это самое страшное. Дети должны видеть свою мать всегда с прямой спинкой, победительницу, успешную и гордую. Поэтому я так страдала, пока не получилось то, что получилось…

Я, помню, очень удивилась, хотя не сказала ничего: мысли по этому поводу ещё не оформились. А когда оформились, уже не было повода говорить. Вот, что я сказала бы ей теперь:

– Мамочка, это была твоя очередная большая глупость. Мне нужна была ты – любая: успешная, неуспешная, неудачница, хоть академик, хоть уборщица. Я тебя всегда любила и боготворила и без твоей писательской славы. А вот внимания твоего, нежности и простой бабьей любви к своему детёнышу мне недоставало. Потому что ты вся была в этих своих страданиях и гонке за «прямой спинкой», а в результате получалось только хуже: ни «прямой спинки», ни простых человеческих отношений любящих людей. Не знаю, как Сашку, но меня твой внутренний надлом сломил. И вряд ли пришедший к тебе успех в мои четырнадцать лет компенсирует все миноры и страдания, сформировавшие меня как личность. Понимаешь ли ты, о чём я?

В это трудно поверить, но я мечтаю о маме – простой женщине, пусть без образования и знаний, пусть одетой по-деревенски и с платком на голове, но любящей и доброй, просто так вот глупо и по куриному квохчущей надо мной по поводу и без. А я бы прислонялась к ней. Ни словом, ни мыслью не упрекнула бы её ни за что! Убила бы всякого, кто только посмел обидеть мою маму! И всегда была бы рядом с ней, всегда. Вот интересно, отчего образ любящей мамы слился в моём представлении с образом простой, почти деревенской женщины? Этот кувырок сознания оставим как задачку для психологов. Возможно, просто потому, что это обычный стереотип. А, может, нет, и всё сложнее… Впрочем, какая в данном случае разница?

Вот что важно: и после успеха мама не вышла из «страдательного залога». То ли у неё уже вошло в привычку скорбно поджимать губы и держать слезу в глазах, то ли это приросшая к лицу маска-суть, не меняющаяся от внешних обстоятельств. Или такая умелая игра во имя манипуляции людьми… Не знаю. «Однажды мне сказали, что в моих глазах – скорбь всего мира!» – мама очень любила вспоминать об этом комплименте.

Новая родня

80-й год. Олимпиада в Москве. Да не заметила я этой самой олимпиады вообще! Сразу два важнейших события перекрыли всё на свете, куда там какому-то надувному мишке!

Даже не знаю, с какого из событий начать. Если хронологически, то дело было так…

Я заканчивала восьмой класс, был май месяц. Однажды воскресным утром мама подсунула мне газетную заметку о том, что некая известная в Москве литературно-театральная школа набирает по конкурсу в девятый класс учеников.

– Подумай об этом, – попросила мама.

И я как начала думать! Эта мысль, эта идея просто не давала покоя мне ни минуты. Театр! Литература! И то, и другое я обожаю. В моей нынешней школе меня не держит ничего: от компашек я практически откололась, уровень общения наводил на меня тоску, а с Олечкой я могу и так дружить. А вдруг ТАМ я найду новых друзей – таких же умных, таких же начитанных и… которые меня поймут. Начнётся новая жизнь, все обретёт смысл и интерес! Я, возможно, попаду на планету братьев по разуму и чувствам. По крайней мере, уйдёт один из страхов: быть среди чужих для меня сверстников. Так что решение было принято быстро.

Сдав экзамены за восьмой класс (и чуть не умерев от ужаса от страха перед ними), я помчалась поступать в новую школу. До неё надо было добираться на двух троллейбусах, но меня это не пугало.

Естественно, я, как большая дура, сначала попыталась выдержать конкурс на театральное отделение. Как у любой девчонки, даже умницы-отличницы, у меня была потаённая мечта стать артисткой. Ну, куда мне… Естественно, меня не приняли. Но пригласили попробовать написать сочинение для литературного отделения.

Сочинения я писала очень легко («Я ж говорю, тебе надо на журналистику идти», – ворчал папа). Грамотность всегда была почти стопроцентная, а уж мыслей по всякому поводу – миллион, могла делиться со всеми вокруг, и мне самой бы ещё на двести лет хватило.

Тема сочинения была такая: «Почему люди ходят в театр?» И я призналась в своей огромной любви к театру, в любви к Островскому, Шекспиру, Грибоедову, Мольеру. Пожалуй, впервые в жизни я взахлёб писала о своих собственных мыслях, чувствах, ощущениях. Сочинение было по подростковому восторженным, по щенячьи страстным. Не так давно я нашла его черновик, чудом сохранившийся через почти 30 лет. Милое сочинение, очень грамотное, искреннее, а в некоторых местах даже глубокое. В общем, стыдиться абсолютно нечего, можно даже похвалить себя, пятнадцатилетнюю девочку – юную любительницу театра. В общем, сочинение на заданную тему я написала на большую, круглую «пятёрку». Меня приняли.

Пол-лета я пребывала в эйфории, будучи уверенной, что жизнь сделана: теперь я буду там, где хорошо, где я буду среди своих.