Мама, не читай!

– Какой у тебя будет круг общения, ты подумала? Кому ты будешь интересна?

– Да плевать мне на это, – я уже не подбирала слова, поскольку мы обе орали, только сила была не на моей стороне. – Не нужен мне никакой круг, мне хорошо быть дома, мне хорошо в узком кругу моей семьи, а когда я рожу детей…

– Рожай! – мама почти визжала. – Давай, рожай, чёртова рожальная машина!

Слёзы брызнули у меня из глаз. Нет, не найду я понимания, никто меня не поддержит… Шурик не в счёт.

– В общем, так: пока ты живёшь с нами, ты будешь делать то, что надо. Так что выбирай институт.

– Я даже имею право выбора? – сквозь слёзы тихонько съёрничала я.

– Конечно, – почти кротко ответила мама. – Но я бы посоветовала тебе либо журфак, либо киноведческий – ты же так интересуешься кино и столько про него знаешь…

Что правда, то правда: я прочитала про кино, режиссёров и артистов всё, что было у нас в доме, а в доме у нас было всё, что выходило на русском языке на эту тему. Я до сих пор иногда удивляю Женю знанием мировой киноистории, и он меня спрашивал не раз:

– А почему ты не пошла на киноведческий?

Ой, Женечка, да всё потому же: я слишком низко оценивала свои способности и шансы. Как же! На киноведческий толпами идут те самые «другие девочки и мальчики», которые, в отличие от меня, легко учились сразу в пяти местах – двух школах, на курсах иностранных языков, курсах кройки и шитья и художественной росписи по дереву. И, наконец, самое главное: чтобы поступить, надо было сдавать эк-за-ме-ны… И это мне казалось совершенно непреодолимым. Допустим, случится чудо – я поступлю. Так ведь сессия дважды в год! Разве это можно выдержать?

Именно поэтому мне не подходил ни киноведческий, ни журфак, ни филфак, ни что-либо другое. Я пыталась объяснить это маме.

– Мамочка, ну, пойми, пожалуйста! Я не могу больше сдавать экзамены, – плакала я. – Просто не могу. Я умру! Я боюсь!

– Глупости! – чеканила мама. – Это такие глупости, что я слышать о них не хочу. Все волнуются, но все сдают экзамены.

– Я не просто волнуюсь, мама! Я не могу-у-у! – уже в голос выла я.

– Ты психопатку-то из себя не строй! – возвышала та голос. – Все могут, она не может! Ты хочешь в психбольницу? Если ты такая особенная, отправляйся в психбольницу!

Я проиграла. Я была раздавлена. Моя жизнь опять рушилась. Я летела в пропасть.

Мама разрешила мне уйти с работы, чтобы готовиться… куда? Вот этого я никак не могла решить, мозг отказывался принимать неизбежное: снова ужас экзаменов и учёбы с постоянным психологическим прессингом. Ведь по-другому в наших учебных заведениях никогда и не было…

Мной был выбран самый «лёгкий» вуз: Институт культуры, чем я ужасно насмешила родню.

– И кем ты будешь? Массовиком-затейником? – смеялись близкие.

– Я пойду на библиотечный. Библиотекарем я буду, – бубнила я.

– Ну и выбрала! – поражалась мама. – Почему именно это?

– М-м-м… – тянула я. – Ездить отсюда удобно…

– Ну, знаешь, – кипятился папа. – Выбирать институт по географическому принципу… Тупость какая!

– А я хочу быть библиотекарем, – старалась бодриться я. – Всё-таки всегда среди книг – приятно.

Не так уж я и лукавила: пытаясь найти хоть что-то положительное в сложившийся ситуации, я действительно уговаривала себя, что в тихих стенах любой библиотеки я буду спрятана от жизни и недобрых людей почти так же надёжно, как в «норке».

С трудом, но они смирились с моим выбором. Я ушла с приятной сердцу работы и засела за учебники. История, литература, инглиш… Каждый день я занималась по нескольким учебникам. Дело шло плохо: мозги застилал страх. Он отшибал память. Чем ближе дело было к лету, тем хуже работала голова.

Иногда паника так разбирала меня, что среди бела дня я плотно закрывала шторы в своей комнате, залезала под одеяло и затыкала уши: мне хотелось темноты и тишины, мне хотелось «норки», маленькой, безопасной норки.

Однажды Шурик застал меня в таком состоянии.

– Что такое? Что случилось? – переполошился он.

– Тсс, – я приложила палец к губам. – Не надо так громко. Давай говорить тихо.

– Да что с тобой?

– Я боюсь. Ты же знаешь… Я очень боюсь, Шурик! Я, наверное, не выдержу…

Муж шумно вздохнул, обнял меня и начал жалеть.

– Бедненькая ты моя, родная! Ну, всё будет хорошо, вот увидишь! Чего ты так боишься, дурочка? Это же такая ерунда, поверь! Ты поступишь и будешь лучше всех учиться…

– Молчи, молчи, молчи… – я беззвучно разрыдалась.

Единственный плюс был в этой ситуации: я начала худеть.

Пелена ужаса лежит на воспоминаниях о том лете, о поступлении, всё вспоминается, как кошмарный сон – тягучий, замедленный, с расплывающимися фигурами людей, с ощущением нереальности происходящего и в то же время абсолютной невозможностью убежать, скрыться, исчезнуть, проснуться… И, главное при этом: ни малейшего желания делать всё то, что от меня требовалось, никакого стремления туда, куда с такими муками я прорывалась. И непонятно – зачем?

– Диплом должен быть у каждого нормального человека, – как заведенная твердила мама. – Без диплома ты – никто, недочеловек.