Мама-слэшер - это клиника (СИ)

Стоило мне шагнуть наружу, как на меня налетел клокочущий от негодования и обиды комок перьев. Я подхватила дрожащее тельце на руки и стала убаюкивать, тихо шепча успокаивающие слова, что его никто не бросил, его любят и, конечно же, ждали, вот только думали, что он будет летать немного дольше. Сов слабо ухнул что-то согласное и растекся по моим рукам безвольной умирающей тушкой. Именно так он и пересек границы сначала защитного барьера, а потом и полога палатки. Но увидев совершенно чудовищную картину внутри, тут же ожил и, соскочив с моих рук на пол, угрожающе встопорщил перья и медленно, но постепенно ускоряясь, двинулся в сторону наглого вторженца. Пока он там один, в глуши, брошенный, забытый и покинутый, мерз и терпел лишения, тут, в тепле и комфорте сидело нечто и жрало (!!!) в три хари всякие деликатесы! И плевать, что сам бы Мерзавчик на них в жизни не польстился бы, это ничего не меняло. Я успела поймать птица лишь в последний момент, уже в прыжке, и его растопыренные когти сошлись в хватательном движении буквально в сантиметрах от замершей соляным изваянием скульптурной композиции Северус и Бенни. Мерзавчик шипел и изворачивался, пытаясь дотянуться до предателей чем угодно, а я пыталась его утихомирить. Подтащила беснующегося ревнивца к саквояжу и еле нащупала одной рукой коробку с находящимся под чарами консервации парным мясом. Птиц притих, заинтересованно приглядываясь. Воспользовавшись этим затишьем, я заклинанием порезала мясо и аккуратно скормила первый кусочек нашему доморощенному Отелло, приговаривая, что он у меня — самый любимый, самый замечательный и самый-самый, и что я-то никогда не буду кормить с рук никого, кроме него. Сов прикрыл глаза и раскрыл клюв, этой пантомимой показав мне, чтобы я говорила-говорила, но не отвлекалась.

Северус благоразумно вернул нюхлера под защиту клетки и подсел к нам, отчего Мерзавчик настороженно покосился на него, но промолчал.

— А меня? — спросил Северус, недовольно надувшись.

— Что — тебя?

— Покормить!

— Но мы же поужинали в парке.

— Но ведь это я у тебя самый любимый и замечательный, да? – въедливо и ревниво уточнил он. Мерзавчик напрягся и даже перестал жевать.

— Конечно, — кивнула я и тут же пояснила им обоим, пока разборки не пошли на второй круг: — Ты — мой самый любимый и единственный сын, а Мерзавчик — мой самый любимый и единственный сов. И кроме вас двоих мне никто не нужен.

— Допустим, — недовольно кивнул Северус, и сов согласно ухнул. — Но тогда и я так хочу!

— Как «так»? — я все еще не понимала, в чем именно проблема.

— Есть с рук и на коленках! — он ткнул обвинительным пальцем в Мерзавчика, и тут же отдернул его от клацнувшего в миллиметрах острого клюва. — Если ему можно, то и я так хочу! Или ты любишь меня меньше?

— Северус, — я опешила, пытаясь придумать, что сказать на эту сентенцию. — Но вас же нельзя сравнивать! Он — птица, а ты — человек. А воспитанные взрослые люди не едят, сидя на коленях у своих мам. Ты тогда уж давай, определись: если ты взрослый, то мы поедем искать клады, я буду тебе читать про тайноискателей и зелья будем варить, как только лабораторию разместим. Но тогда кормить с рук я буду только Мерзавчика. А если ты тоже будешь обедать, сидя на коленках, то никаких кладов, и читать будем исключительно сказки для самых маленьких.

Северус понял, что бунт не прокатит, и сдулся, как воздушный шарик, но быстро утешился, когда я докормила птица и предложила устраиваться спать. Мы почистили зубы, а когда вернулись, застали умилительную картину. Мерзавчик, полностью оправдывая свое имя, распушил перья и гоголем выхаживал перед прутьями клетки, самоутверждаясь за счет запертой внутри Бенни. Он кидал на нее взгляды, полные превосходства, и время от времени хрипло ухал что-то презрительно-ехидное. Северус хмыкнул, обходя его стороной, и влез на свой гамак. Огромное, пышное перьевое одеяло, увеличенное магией, теперь напоминало перину, и он утонул в нем, замотавшись в эдакий кокон, из которого торчали только нос и поблескивающие в свете магических огней глаза. Я же перед тем, как тоже улечься и открыть заложенную закладкой книгу, снова взяла в руки палочку и произнесла довольно сложные для моего уровня чары. Одни из них заставили гамаки слегка покачиваться, имитируя морскую качку, другие стали воспроизводить шум волн, который изредка разбавлялся тихим поскрипыванием дерева, криками чаек и шумом ветра, хлопающего парусами. Северус издал удовлетворенный вздох и прикрыл глаза, наслаждаясь полным погружением в атмосферу.

— Читать сегодня будем, или так заснем? — спросила я, отчего он вздрогнул и с возмущением посмотрел на меня, не представляя, как у меня вообще язык повернулся спросить такое!

— Будем, конечно! И не меньше одной главы!

Я кивнула и тоже влезла в свою перину. Все-таки идея с гамаком была гениальной: дешевле, чем кровать, в разы, комфортно и необычно, да и ребенок счастлив. Чего еще надо?