Мама Стифлера

А ещё, в 27-ой квартире жил сосед дядя Витя. Я не назову его фамилию, ибо он — известный человек, писатель, поэт, и богема шопесдец. В Интернете полным-полно его фотографий, и поэтому не буду палить его и себя. Он до сих пор жив-здоров и невредим как мальчик Вася Бородин, и вполне может неизящно мне ёбнуть в глаз.

Дядя Витя всегда был человеком неординарным и внешности странной… И стихи у него тоже были странные. Цитировать не буду — а то в Яндексе найдёте..))

Но дело даже не в его стихах и внешности. Дело в нём самом.

Будучи маленькой, я дядю Витю боялась. Ибо из-за его двери вечно доносились странные рычащие звуки, и песни на каком-то непонятном языке (позже я выяснила, что этот язык дядя Витя придумал сам, на нём же пел, и на нём же сочинял новые стихи). Потом он мне диск свой подарил. Это мне уже лет 15 было. Там была странная песня. Что-то такое: "Ах вы вот какие, выкаканные!!!!!!!!" — и припев, с жутким подвыванием: "Высоси помои!!!!!!!!" Всё это под аккомпанемент шаманского бубна и китового уса. УУУх!

Потом этот диск у меня спиздили друзья-растаманы…

А потом я выросла. Бабушка и дедушка скончались, оставив мне в наследство квартиру, тульский самовар, дедулину Звезду Героя и дядю Витю.

Так мне пришлось познакомиться с ним поближе. Дядя Витя начал периодически захаживать ко мне в гости, произнося одну и ту же фразу: "Не угодно ль барышне выпить со мной водки и покурить Мальборо?" Я всегда вежливо отказывалась, но дядя Витя был неумолим. Он затаскивал меня в свою квартиру, показывал мне доску, на которой висели несколько амбарных замков — начиная от огромного, и заканчивая маленьким, сувенирным. И ещё фанерку, на которой так же по убыванию размера выстроились утюги. И дядя Витя, шевеля Тарасо-Бульбовскими усами, вопрошал: "Как тебе концепция? Ты уловила космическую суть?" Я улавливала только запах перегара, и тревожную влагу в трусах, и сбегала в свои апартаменты, пока меня не заставили курить Мальборо среди концептуальных утюгов.

На мой день рождения *а дядя Витя ВСЕГДА знал, когда у меня день рождения. Не иначе, как по доносящимся из моей квартиры разудалым песням*, он всегда приходил в рыжем пиджаке с кожаными заплатками на локтях, и приносил мне в подарок единственный свой сборник стихов. У меня их уже пять штук скопилось. Дядя Витя всегда произносил длиннющий тост про меня, и моего героического деда, после чего с локтя опрокидывал стакан водки, и занюхивал всё своими усами. Потом народ разбредался кто куда: кто поебаться, кто в Интернете посидеть нахаляву, а я неизменно оставалась наедине с дядей Витей. К тому времени он был уже пьян и разнуздан, целовал меня в предплечье, и страстно шептал:

— Барышня моя! Красавица! Ты же эльф!!!! У тебя есть третий глаз? Конечно, есть! И ты им меня видишь! Ну-ка, опиши мне, ЧТО ты видишь перед собой? Третьим! Третьим глазом смотри! Раскрой чакры свои. И ничего не бойся! Великий Гамми будет тебя вести!

В эти моменты я всегда трезвела. Ибо подозревала, что дядя Витя завуалировано намекает на мой анус, что требует, чтоб я встала раком, и раздвинула перед ним булки, и что щас какай-то Гамми меня анально обесчестит. Усы Вити интенсивно шевелились, на них красиво покачивались остатки закуски, его глаза горели фанатичным огнём, и я почти верила в то, что я — эльф, и могу видеть жопой Великого Гамми…

Ещё дяде Вите часто снились вещие сны, про то, что я — ангел. Что во сне он умер *подозреваю, что от цирроза печени*, и ему явилась я. Вся такая светящаяся, в белом облаке, с нимбом над головой и всевидящим раскрытым анусом. Каждый такой сон Витя считал своим священным долгом мне рассказать.

И всё бы ничего. И уж привыкла я к Витиным песням на непонятном языке, и к его вещим снам привыкла, и к концептуальным утюгам, ботинкам, мискам, и алюминиевым трубкам с дырками, похожие *а скорее, и являющимися на самом деле* на трубу от пылесоса…

Но тут, на 58-ом году Витиной жизни с ним случилась Любовь.

Любовь всегда приходит без предупреждения, поэтому Витину жену и дочь эта Любовь предупредить о своём визите к Виктору сочла излишеством.

Любовь звали Еленой. И было ей 28 лет. С Виктором её роднила любовь к неизвестному языку, к Витиным стихам, и к эльфам. Выглядела Лена под стать Вите: мешок с картошкой, в деревянных фенечках, с лицом, похожим на шаманский бубен. А ещё их роднил секс. Да-да.

Секс их роднил часто, бурно и громко. Настолько громко, что я однажды не выдержала, и, стОя под Витиными ДВУМЯ железными дверями, завистливо записала доносящиеся оттуда вопли на диктофон в телефоне. До сих пор не могу понять. ЧТО такое делает дядя Витя, что Лена ТАК кричит?? Концептуальными утюгами её фистингует что ли? Жуть. Но всё равно завидно.

И вот как-то вечером раздался звонок в дверь. Я открыла дверь, уже в процессе открывания понимая, что кого-то я этой дверью охуячила задорно. Ибо открывалась дверь наружу. Пару секунд стояла тишина, а потом из-за двери вылез шаманский бубен в феньках, и послышался голос Лены:

— Здравствуйте. А Вы не знаете, Виктор дома?

— Здравствуйте. Не уполномочена знать.