Мамаша Бармалей

– Да, да, – подтвердила я, – мы не хотели тебе о таком способе говорить. Чтобы им воспользоваться, нужно иметь идеальный глазомер, крепкую руку и прицельный глаз.

Киса убежала. Макс сел в кресло.

– И на чем мы остановились?

– Валерий спросил у Веры, пользуется ли она экотрансматериалом, – отрапортовала я.

– Кочеткова ответила, что даже не слышала о таком, – продолжил Вульф, – Валерий поинтересовался маркой ее авто, потом попросил опустить на заднем сиденье подлокотник, который утоплен в спинку, найти в нем сбоку молнию, открыть ее и изучить отделение. Вера удивилась и возразила:

– Там нет молнии.

– Поищите получше, – потребовал наш стажер.

Вульф оглушительно чихнул, я подпрыгнула в кресле. Мопсиха Муся завыла, а Фира кинулась под кровать.

– Почему собаки всегда странно реагируют, когда я чихаю? – удивился Макс.

– Мне самой, когда ты внезапно издаешь «апчхи», хочется спрятаться, – ответила я.

– Да почему? – недоумевал муж.

– Создается впечатление, что неподалеку взорвалась бомба, – пояснила я.

– В следующий раз буду объявлять: «Внимание, сейчас чихну», – пообещал Макс, – Валера оказался прав, Вера-таки нашла молнию. Кочеткова очень удивилась, она понятия не имела, что в подлокотнике есть кармашек. Угадай, что она обнаружила?

– Ничего? – предположила я.

– Обрывок бумаги, – возразил Вульф, – а на нем напечатанные буквы «Си». Есть версия, что потайное отделение, о котором понятия не имела таксистка, использовали для передачи писем. Петя, если только парня на самом деле так зовут, и Алиса обменивались посланиями.

Я начала рассуждать вслух:

– Ирина Николаевна стерегла Алису, как стоглазый дракон… Ну-ка, сейчас узнаю.

Глава четырнадцатая

Я взяла телефон, набрала номер Голкиной, спохватилась, что уже поздно, хотела отсоединиться и услышала голос нашей клиентки:

– Добрый вечер, Лампа.

– Наверное, я разбудила вас, – смутилась я и включила громкую связь.

– Ну что вы, я почти перестала спать, – пожаловалась Ирина, – как отдыхать, если Алиса непонятно где.

– Мы не можем изучить содержимое телефона вашей дочери, – сообщила я, – сотовый остался у нее. Вы случайно не знаете, с кем она состояла в переписке в ватсапе или телеграме?

– Только со мной, – объяснила старшая Голкина.

– И все? – уточнила я.

– Да. У нее в телефонной книжке один номер, мой, – воскликнула мать.

– Вы уверены? – спросил Макс.

– Естественно, – повысила голос Ирина, – в наше время очень страшно жить, везде преступники и мошенники. Девочке может позвонить незнакомый мужчина и спросить: «Катя, это ты?» Лисонька превосходно воспитана, она не бросит трубку, а вежливо ответит:

– Вы ошиблись.

Мужик спросит:

– А как вас зовут?

Моя дочка умеет себя вести и, естественно, назовет свое имя. Завяжется разговор. Мерзавец будет беседовать с Лисонькой по ночам, потом пригласит ее на свидание. А когда малышка придет, он ее заманит на дачу, изнасилует и убьет. Все СМИ постоянно о таком рассказывают! Ежедневно. Поэтому каждые утро и вечер я брала трубку дочки и смотрела: не прилип ли к ней кто! Подруг у нее, слава богу, нет, с кем Лисоньке, кроме меня, общаться? Нет, нет, девочка только со мной переговаривалась и эсэмэски лишь от меня получала!

– Бедная Алиса, – пожалела я девушку, когда разговор с Ириной завершился. – Интересно, что так напугало старшую Голкину? По какой причине она превратилась в безумную мать? До сих пор я думала, что моя мамуля была самой тревожной на свете, но Ирина Николаевна превзошла мою маму. Я училась в Консерватории, одно время играла на арфе в оркестре. У меня было немного свободы. Мне в двадцать четыре года позволялось одной ездить в метро, правда, прибыв домой, я должна была сразу идти в душ, чтобы смыть заразу. Но сейчас я понимаю свою маму, у них с папой долго не было детей, я появилась на свет, когда родители были уже немолоды.

– Алиса второй ребенок Голкиных, – напомнил утром Николаша, – первую дочь Ирины звали Эльвирой. Я кое-что о ней успел узнать. В возрасте восемнадцати лет ее задержали и поместили в КПЗ[1]. Вместе с ней в камере находилась еще одна молодая женщина, ее отпустили после разговора со следователем. К Эльвире никто не приехал, ни мать, ни отец. Ночь девушка провела в камере одна, дежурный несколько раз подходил к решетке, видел, что задержанная лежит лицом к стене, и уходил. Ближе к утру он удивился, что Голкина не меняет позу, зашел в «обезьянник» и понял, что Эльвира мертва. Девушка скончалась от острой сердечной недостаточности. Никаких следов насилия на ней не обнаружили. Представляешь состояние Ирины?

– Ужас, – поежилась я.

– У Голкиной в анамнезе погибший ребенок, – сказал Энтин, – не каждая женщина, пережив такую трагедию, решится на вторую беременность. Но Ирина отважилась родить Алису. Лично у меня не возникло вопроса, почему Ирина превратилась в патологически тревожную мать.