Мамаша Бармалей

– Вы когда-нибудь принимали участие в таком действе? – осведомилась Ульяна.

– Ни разу в жизни, – призналась я.

– Пошли, – скомандовала Ульяна, – чай располагает к откровенной беседе. Вас интересует, что я знаю о Всеволоде Игоревиче?

– Да, – подтвердила я, входя в комнату и останавливаясь на пороге.

Столовая Ворошиловой выглядела необычно. Из мебели в ней была армия широких низких табуреток. Всё. Пол устилали циновки. Сквозь арку в стене виднелась часть кухни, там я заметила несколько обычных шкафчиков и холодильник.

– Присаживайтесь, – предложила хозяйка и ушла на кухню.

Я решила устроиться на единственном предмете мебели, и очень осторожно угнездилась на табуретку.

– Они как мастера лаковой миниатюры, – заявила Ульяна, внося в столовую заставленный посудой поднос, – это я о Кашиных и Ракитине. При посторонних они были приторно сладкими: папочка, мамочка, доченька. Зятя Сергей и Валентина называли сыночком. А он их именовал: папуля, мамуля.

Ульяна скрестила ноги, опустилась на циновку, поставила поднос на одну табуретку, а вторую поместила напротив себя.

До меня дошло, что табуретки предназначены не для сидения, это столики. Слегка сконфузившись, я встала. Ульяна похлопала ладонью по циновке.

– Устраивайтесь.

Я решила повторить маневр Ворошиловой, скрестила ноги, попыталась красиво приземлиться, но меня занесло и я свалилась набок.

– Не тушуйтесь, – приободрила меня Ульяна, – с падения почти все начинают. Вставайте на четвереньки, затем принимайте позу лотоса.

Я кое-как справилась с непростой задачей и выпрямилась. Хозяйка зажгла спиртовку, водрузила на нее малюсенький чайник, похоже, из сервиза для кукол, и продолжила:

– На людях они изображали мармелад в шоколаде, а дома не скрывали своих чувств. Сергей Иванович мечтал удачно выдать замуж дочь. Зачем ему богатый зять? Деньги у него водились. Мнение Валентины Федоровны никогда не учитывалось, да она всегда и во всем соглашалась с супругом. Вероника тоже была скромная, молчаливая. С Всеволодом она познакомилась в институте, где оба учились, туда поступали только дети высокопоставленных родителей или обладателей толстых кошельков. Время было советское, в кафе трудно попасть. Молодежь в основном собиралась на дачах. Старшее поколение осенью уезжало в Москву, дети и внуки устраивали вечеринки за городом. Печку натопят, и рады.

Надежда рассказывала, что Сергей Иванович приглашал в дом нужных ему людей. Возраст их был около сорока, внешне не красавцы, зато с тугими портмоне. Вероника покорно ходила с кандидатами в супруги по театрам и концертам. На чью-то фазенду, да еще с ночевкой, ее никогда не отпускали. Отец хотел как можно удачнее пристроить свою девочку, боялся, что она влюбится в голодранца. Не знаю, почему, все кавалеры после первого свидания с Никой исчезали. Когда единственное чадо перешло на пятый курс, папаша спохватился, сообразил, что дочурке светит судьба старой девы. Самое благодатное время для выхода замуж – студенческие годы. Они беззаботные, вокруг толпа не обремененных никакими обязательствами парней. Четвертый-пятый курсы – это пора свадеб. А вот после получения диплома уже сложнее, дочь попадет во взрослый коллектив, а там почти все семейные…

Ульяна поставила передо мной крохотную пиалу.

– Сергей Иванович спохватился и отменил запреты. Вероника обрадовалась, начала гулять, ночевала у подруг и весной обрадовала родителей заявлением: «Выхожу замуж, я беременна». Жених оказался сиротой, воспитывался в интернате, ухитрился закончить школу с золотой медалью и попасть в один из самых престижных вузов, где учился вместе с Никой. И как к возлюбленному дочки отнеслись родители?

– Сомневаюсь, что они ему обрадовались, – ответила я.

Ульяна открыла банку из темного стекла.

– Отец велел дочурке сообщить ему данные потенциального зятя, куда-то уехал, вернулся в прекрасном настроении и отдал приказ готовиться к свадьбе.

Хозяйка зачерпнула крохотной ложечкой малую толику заварки и бросила ее в миниатюрный чайник.