Мамихлапинатапай (СИ)

Алек забывает, как дышать, от контраста яркой, почти кислотной, светящейся в полумраке номера краски и коричневого соска, и он снова запускает кисть руки в баночку и мажет жирной линией по коже. Магнус шумно вбирает ноздрями воздух. Художник выводит на его груди узоры, невесомо, почти не касаясь, дразня, и дрожь прошивает тело под длинными пальцами. Он склоняет голову к уху танцора и прихватывает мочку, начиная её посасывать, и тот, запрокинув голову назад, тихо выдыхает, приоткрывая искусанные губы. Рука, перепачканная жёлтой краской, ложится на грудь, пальцы веером рассыпаются по коже. Удары сердца здесь чувствуются чётче, и Алек этим открыто наслаждается. Он прижимает указательный и средний палец друг к другу, захватывая в плен оказавшийся между ними сосок, и из горла Магнуса вырывается сдавленный стон.

– Тихо… – горячий шёпот обжигает влажную от прикосновений губ мочку, и Магнус снова кусает губы, пытаясь сдержать себя.

На талию ложится другая ладонь, уже обагренная алой краской, и осторожно скользит вверх. Парень делает шаг вперёд и опаляет дыханием висок. Бейн думает, что если не прикоснётся прямо сейчас, то просто сойдёт с ума.

– Ц-ц-ц, – Алек сильно прикусывает кожу на нижней челюсти танцора, когда чувствует прикосновение его пальцев. – Холст не трогает художника. Художник трогает холст, – и с этими словами с силой проводит ладонями по бокам, останавливая их на тазовых косточках, и по смуглым бёдрам текут капли краски.

Обнажённое тело в свете городских огней, заглядывающих в окно, мерцает в голубых глазах художника, и он осторожно изучает его, потому что эта его работа, возможно, самая важная в жизни. Он продолжает сжимать его тазовые косточки, большими пальцами рисуя круги, и поднимает глаза, чтобы в следующую же секунду выдохнуть весь воздух из лёгких.

Лицо Магнуса сияет блаженной полуулыбкой, нижняя губа прикушена зубами, а между бровей пролегла неглубокая складка, и ресницы подрагивают на опущенных веках. Танцор дышит носом, и его грудь высоко вздымается и резко опадает. Видно, что ему стоит огромных усилий держать руки при себе и не стонать.

Алек касается губами скулы, отчего Магнус распахивает глаза и смотрит на губы возлюбленного потемневшим взглядом. Лайтвуд ухмыляется и перемещает руки на спину, проходится по ней короткими ноготками, и танцор шипит и испускает стон.

– Тшш, – длинный палец прижимается к его опухшим губам, и он отгоняет от себя мысли, которые буквально ему вопят, чтобы он немедленно взял его в рот.

Алек понимает, что загнал сам себя в ловушку, когда жёлтая краска размазывается по нижней губе, и он не может оторвать взгляда и мажет дальше, очерчивая контур таких желанных, но в данный момент запретных губ. Магнус пользуется этим и проходится по ним языком, не отводя своего полного похоти взгляда злато-зелёных глаз. Алек тяжело сглатывает и на секунду прикрывает глаза, а когда открывает, сразу же впивается зубами в шею, точно вампир.

– Ахх, – срывается с губ Магнуса, и он снова откидывает голову назад.

Алек спускается вниз, оставляя дорожку из укусов, которые сразу же зализывает языком, и наконец встаёт на колени. Его обычно голубые глаза сейчас похожи на грозовое небо, тёмное, совсем беззвёздное. Он смотрит прямо в глаза Магнуса, жарким дыханием одаривает давно налившийся возбуждением ствол, а потом широким мазком его облизывает, и танцор захлёбывается громким стоном.

Он не пытается взять член внутрь, лишь скользит губами по всей длине, и не отводит взгляда.

– Александрр… – Магнус теряется в ощущениях и чувствует, что колени уже не держат, и ему срочно нужна опора.

Но едва его руки тянутся к чужим бледным плечам, как Алек резко встаёт на ноги, бедром задевая возбуждённую плоть любимого.

– Холст не трогает художника, – напоминает он, и Бейн хныкает, и в его глазах отчаянная мольба, потому что желание прикоснуться отдаётся физической болью в подушечках пальцев.

Алек снова тянется к баночкам с красками, и на этот раз она зелёная. Он опускает ладонь на торс и медленно обходит Магнуса, второй рукой снова ныряет в зелёную краску и, стоя за спиной, марает его плечи. Капли бегут вниз, и дорожки красиво блестят на смуглой коже, и художник уже точно знает – это его лучшее творение.

Он прижимается обнажённой грудью к лопаткам Магнуса и касается губами уха. Ладони переходят на живот, одна щекочет пупок, другая скользит вниз и обхватывает уже изнывающий от недостатка ласк член. Магнус шипит и толкается в кулак. Алек нарочно тяжело дышит ему прямо в ухо и в ритм своего дыхания ускоряет движение руки. Его собственное возбуждение сейчас разорвёт ширинку и вырвется наружу, потому что танцор, словно провоцируя, трётся своими упругими ягодицами о его стояк.

– Алек… – хриплый шёпот. – Не смогу больше…

Движения внизу замедляются, и Магнус откровенно плюёт на запрет прикасаться и, подняв руки вверх, кладёт их Алеку на затылок, вплетая пальцы в волосы. Художник сдавленно стонет, и тогда Магнус резко разворачивается в кольце его рук и прижимается своим телом, пачкая краской бледную кожу парня.