Мамины рассказы (СИ)

С момента получения виз на ПМЖ (сёстры ожидали его с трепетом, с тревогой, уверенности в положительном ответе не было) у сестёр возникла куча дел, проблем, которые надо было сделать, решить: приватизировать квартиру, переоформить квартиру на детей, что-то продать. Началась полоса невезения, особенно у Лены: то её током при выходе из троллейбуса ударило, то она ногу поломала. Проще было с мамой (правда, оформили паспорт), моя семья забрала её к себе в городскую квартиру пожить перед отъездом, только возник спор между внуками (или внучками), у кого бабушке жить. Время шло, а с отъездом всё не было ясности. Когда Лене сняли гипс с переломанной ноги, и она стала более уверенно ходить, Женя предложила ехать в Киев и оттуда лететь самолётом, из Днепропетровска самолёты в ФРГ тогда не летали. Провожали на вокзале в Днепре внуки, и ещё эскорт провожающих поехал в Киев. Проблема возникла в Киеве: билеты продавали за валюту (!), валюты на три билета не хватало, немного, но не хватало. После получения виз мне сёстры отдавали на хранение свои валютные сбережения (как более надёжное место). Так у меня и лежали конверт Жени, конверт Лены и конверт с моими 200 марками для мамы. Жене и Лене я конверты отдал, а свой для мамы просто забыл взять. Было утро субботы, банки не работали, ехать из Борисполя в Киев искать "обменники" - где их там искать? В конце концов, нашли "менял", купили валюту, купили билеты. Посадили в самолёт, и он унёс маму с сёстрами опять в Германию в апреле 1994 года.

В Германии их определили в лагерь для переселенцев в Лейпциге. Сёстры не писали, но три пожилые женщины, у которых у каждой в Украине была отдельная квартира и у мамы отдельный дом, оказались в одной комнате с двухъярусными кроватями. Кровати второго яруса сняли, но в комнате было тесно. Бытовые неурядицы не самая большая проблема для переселенцев. Была целая программа адаптации: курсы по языку (особой необходимости для сестёр в них не было), знакомство с законодательством, с историей Германии, культурой, религией. Были экскурсии в музеи, поездки в другие города страны. Мама на все эти мероприятия не ходила. Хотя старики в Германии очень подвижны, и, даже с болезнями ног, очень много ездят по стране, путешествуют. Вначале выплачивали пособие. Так как мама и сёстры после войны жили 10 лет в ссылке на Урале, то им всем троим перечислили компенсацию, как пострадавшим от последствий войны (очень даже немаленькие суммы, хотя дом на них в Германии не купишь). В Украине Женя и Лена были пенсионерами. В Германии для женщин пенсионный возраст на то время был 60 лет. Немцы в Украине, кто собирался на ПМЖ в ФРГ, говорили маме, что она, как мать семерых детей, будет получать большую пенсию. Но всё оказалось совсем не так: для пенсии надо было иметь хоть какой-то трудовой стаж, подтверждённый документально. Мама работала в колхозе до войны, но в колхозах не было трудовых книжек. На Урале мама работала в леспромхозе, никаких документов об этом у неё не было. И в Советском союзе у неё не было своей пенсии, после смерти папы ей назначили половину папиной пенсии 24 рубля. Всю жизнь она работала сама, без права на пенсионное обеспечение. Поэтому в Германии ей оформили социальную пенсию по возрасту, небольшую (на такую не проживёшь), никаких доплат за детей. Жене до пенсионного возраста было чуть больше года, вначале она оформила пенсию как вдове (муж Виталий никакого отношения к Германии не имел, специфика немецких законов). А позже, в 60 лет оформила пенсию уже "свою" (с точки зрения нашего законодательства было непонятно, Женя получала две пенсии). Лене по немецким законам надо было до пенсии ещё четыре года работать, а в таком возрасте очень непросто найти работу, да ещё в другой стране.

Прошло две недели жизни в лагере в Лейпциге, и мама спросила: "А почему Валик не едет?" Да, мама не понимала всей ситуации с переездом. И надеялась, что все её дети соберутся снова в одной стране. Живой ниточкой, соединяющей с сёстрами и мамой, стал Виктор Кислер. В Днепропетровске он возглавил немецкую общину при кирхе и по делам общины, по связям с церквями в Мюнхене, Нюрнберге часто ездил в командировки в Германию. В одну из таких поездок он первый раз заехал к сёстрам, к маме. Я передал для мамы 200 марок, которые так нужны были в Киеве при отлёте. Как Виктор рассказывал, мама быстро забрала деньги и положила себе в карман. Наверное, сёстры определяли, как тратить деньги, а мама привыкла, что главный распорядитель денег в семье - это она. Позже на эти деньги (не знаю, хватило ли их, или девчата добавили) купили маме швейную машинку: заказчиков у мамы в Германии не было, но по дому частенько что-то надо прострочить, подшить, отремонтировать. Мама опять была при своём любимом деле.