Мамочка из 21-го бокса

На столе уже был налит стакан козьего молока с горькой полыньей. «Испей. Бабка моя меня учила в гости без подарков не ходить», – пыталась найти его глаза Нюрка. Она напряженно всматривалась в отдаленное пространство и вдруг почувствовала руку у себя на плече. Длинные пальцы сжимали старческую кожу и плавно подходили к шее. Она схватила их своей рукой и громко крикнула: «Погоди! Дай дух переведу!»

Пальцы невидимого обмякли и остановились на месте. Нюрку трясло, но она не останавливалась: «Знаю, душе твоей нелегко. Чувствую, грех на тебе тяжкий. Прелюбодеяния. Убили тебя. Душа твоя мается. Судом не судили тебя праведным. Судили людским судом тебя. А это хуже ещё.» Пламя свечи трепыхалось от чьего-то сбивчивого дыхания и попеременно угорало и разрасталось. «Не пыхти. Не пыхти. Не нервничай, – пыталась бабка Нюрка его упокоить. – Злобу на баб затаил. Всех тут перепугал.»

Оконная рама задребезжала и стекло в раз рассыпалось на мелкие осколки. «Не лютуй! – командовала спокойным твёрдым голосом ведунья. – Всё про тебя знаю. Уйти так просто ты не сможешь. Не сможешь.»

Крышка чёрного пианино поднялась и хлопнула. «Вот видишь, ты и сам это понимаешь.» – продолжала Нюрка.

«Молока отпей! Прошу тебя!» – вторила она кому-то невидимому.

Прозрачный стакан поднялся над столом и с силой был брошен на пол. «Не хочешь, значит, по-хорошему. – посмотрела на тёмную тень Нюрка. – А я так не хотела по-плохому».

Сказав это, она очутилась на полу. Кто-то большой и мохнатый скинул её со стула и начал душить. Сквозь хрип и стон Нюрка пыталась читать: «Боже вечный, избавь нас от пленения диавола, от всякого действа духов нечистых…» Пальцы на её дряхлой шее ослабевали, а она продолжала говорить все громче и громче: «Да отбегут и отступят от дому сего и от места сего! И яке вхождении всяком путном и путешествии, в ядении и питии, от здания сего – всякого диавольского обстояния и чародеяния волшебная действа окроплением молитвы и воды сея окроплением (она схватила остаток полыньи и макнула траву в банку с молоком) исчезните вси диявольские силы. Во имя Отца и Сына, и Святого Духа. Аминь». В исступлении она махала горькой травой перед нечистым и чертила в воздухе большой крест.

«Что это?» – взгляды с детской площадки устремились на три средних окна второго этажа, одно из которого осколками осыпалось на землю. Малыши смотрели в исступлении на тёмную дыру в доме и не могли проронить ни звука. «Девочки, надо что– то делать!» – кивая головой, говорил Женька. «А что?» – смотрела на него Анка. «Я не знаю, – припрыгивал он около нас – Не знаю – не знаю…»

Языки пламени засверкали в здании, и было видно, как огонь перебирается на внешние стены деревянного детского дома. «Господи! – вскрикнула Любка и перекрестилась трижды. –  Горит! Горим! Мы горим!» Владлена Юрьевна судорожно набирала телефон пожарной службы. Через каких-то несколько минут весь дом занялся пламенем, и было страшно к нему подступиться. Бабки Нюрки не было. Женьки тоже.

«Женька? Женька? Девочки, где Женька?» – металась под навесом Николаевна.

Мы начали искать его глазами и кричать, что было сил. «Же-еня! – орала Анка. – Же-еня!» Она схватилась за сердце: «Не уберегла!» «Да Бог с тобой, Николаевна, он тут где-нибудь!» – прискакивала я с маленьким Серёжкой на руках около неё.

Послышались сирены пожарки и фары больших красных машин осветили здание. Молодые крепкие ребята раскатывали рукава и занимали свои позиции. Мы спешно уводили малышей с площадки, над которой постепенно расплывался смог. Дым струился из окон и дверей здания, а Анка не прекращала прыгать у пожара. «Дамочка, отойдите! Задохнётесь ведь!» – отодвинул её рукой в специальной перчатке пожарник. «У меня сын там! Сын!» – не унималась она.

Горящие головёшки выпрыгивали со второго этажа с ужасным треском, сквозь щели дома струился чернущий дым, а Женьки всё не было и не было.

Баба Нюра продолжала выписывать кресты пред нечистым духом. Она так энергично махала руками, что случайно задела травой за свечу, которая упала на стол, отчего пламя перекинулось на скатерть. Сняв с головы платок, Нюрка начала хлопать им по огню. Но вместо того, чтобы потухнуть, пламя разгоралось все больше и больше. Вот оно перешло на ковер, затем на обои, а по ним и на потолок. Напугавшись, бабка ринулась к выходу и перескочила через горящие двери. Она обожгла руки и бока, но продолжала бежать к лестнице, ведущей на первый этаж. Вдруг она почувствовала запах палёного… Нюрка шмыгнула носом и оглядела себя – несколько чётких ссадин появились на её теле, но и это ерунда. Оправившись от первого шока, она протянула руки к голове и закричала – там, на самой макушке горели волосы. «Господи, помоги! Господи!» – она сняла с себя халат и накинула на опекшуюся голову. Дышать было уже нечем, она начинала задыхаться. Пыталась вдохнуть, но ничего не выходило. В голове её что-то помутилось и перед глазами показался. пол. Она потеряла сознание.