Мамонт

– Ну, насобирал Януарий в голодные годы этого драгметалла, – заговорил и отец, обычно молчавший, – да при нэпе напокупал изрядно, да ведь Мамонт Нефёдович всё выгреб, чай. Платину за металлолом принял, во вторчермет поленился сдать – куда, мол, мне копейки-то эти… Подсвечники, вон, из «пианинной», и те не взял – навар-то с серебра не ахти.

– Иди-ка, щи разогрей пока, – попросил его тесть: матери дома не было, – а мы тут инструмент изготовим.

С кружкой «слона» и папироской я поплёлся вслед за тестем к сараю. Подымаясь со скамейки, он мимоходом выдернул из бунта натасканной нами арматуры шестимиллиметровый стальной пруток. Купленная мной наковальня уже засажена была в большущий чурбан и готова к употреблению. Тесть молотком оттянул на ней, заострил кончик прутка, а другой конец закрутил в тисках в удобную рукоять.

Приняв по рюмке и отобедав щами, мы разделили на троих золотые и серебряные монеты – отчасти по пословице: сырые яйца в одной корзине хранить нельзя, можно все сразу расколоть. Причём, неделимые остатки, один рубль и два «полуимпериала» достались, как хозяину, мне. Снова вышли на улицу и устроились на скамейке. Закурили «Герцеговину-Флор», я пил чаёк, отец потягивал «Жигуля», тесть поигрывал заострённым прутом.

– Скажем так, – заговорил тесть, – где-то двадцатый год, Януарий в отъезде и деньги у него кончились, а здесь чекистами на него арест объявлен…Дом обыскан, оружие не найдено, дверь опечатана, барахло не тронуто – чекисты люди честные тогда были…допустим. И вот, приезжает Януарий недели через две, ему говорят: в доме, кажись, засада. И он что? Он тёмной дождливой ночкой подлазит под скамейку: его не заметишь, хоть ты сядь на неё! И вытаскивает из-под земли чемоданчик с золотыми обручальными кольцами. Отчего не с монетами? Да проще на базаре-то сними: развёлся с бабой, вот – кольцо продаю… Неси-ка, зятёк, лопату!

Ворота по-прежнему были настежь. Я сгонял за своей сапёрной лопаткой, с которой на рыбалку ходил. Тесть-фронтовик, не удосужившись даже ткнуть в землю щупом, снял лопаткой пласт дёрна под серединой скамейки, ближе к забору. Опустился на колени, прошёл в глубину на четверть, разгрёб землю руками и с усилием выдернул завёрнутый в брезент увесистый чемоданчик. Занёс в сад, за створку ворот – от дурных глаз, и тщательно заровнял ямку, притоптав пластом дёрна. Заперлись в «пианинной» и вывалили содержимое чемоданчика на гладкий стол: чтоб матерьял скользил, чтоб удобнее делить было. Конечно же, тесть оказался гениально прав насчёт колец. Разделили, отцу и тестю вышло по четыреста одному кольцу, мне четыреста три. В мою же долю вошли и все перстни с разнообразнейшими камнями и замысловатыми печатками.

– А я весной под ульем их прикопаю, – сообщил тесть, – а под которым – только вы будете знать.

– Я тоже в земле упрячу, – сказал отец, – под кустом, под жимолостью – может, и ягоды слаще станут… Домишко-то деревянный, вдруг пожар… Или залезет кто… Народ-то не больно смирный тут…

Я спутешествовал на подловку и принёс коробку, замеченную там раньше. Мамонт, видимо, отнёсся к этому товару с пренебрежением – вскрыл, взглянул и отбросил в сторону. В коробке были небольшие сумки тонкой хорошей кожи с медными крепкими застёжками, эдакие купеческие кошели. Мы взяли три штуки, сгребли в них кольца, ссыпали разделённые золотые и серебряные монеты – и я хотел было закинуть коробку на чердак, но тесть велел пока воздержаться. Спрятав сумки в ящики стола, мы с отцом вышли вслед за тестем в сад и остановились под высоким мамонтовским крыльцом.

– Вот, опять предположим, – начал тесть, – Януарий Нефёдович в отъезде, а тут пожар. Нижняя лавка с кирпичным сводчатым потолком тоже, конечно, пострадала бы, что-то бы там обуглилось и прочее такое… Основное золото у него было, разумеется, там, под полом… Я так думаю, он с почты позвонил брату в Сибирь и намекнул об этом, и вызвал его сюда – но не дождался. Мамонт явно всё выгреб. Но нам кое-какая мелочьгде-нибудь всё же осталась. Возможно, что-то мы и найдём – не торопяся… Особо-то в зиму делать нечего, металлоискатель соберу – электрик всё-таки, а войну-то сапёром пропахал… А вот запасы Януария на случай пожара должны быть тут, под крыльцом. Представьте себе: является Януарий из деловой поездки, а тут головни дымятся и пожарные последние вспышки заливают. Ну, дарит он пожарным на водку и они освобождают ему вот это место от упавших горелых брёвен. Он, конечно же, со слезами ходит вокруг пожарища, а вечерком спокойно выкапывает червонцыи вскоре заново отстраивает свой дом. Но мы видим: никакого пожара не случалось, следовательно, монеты здесь, под крыльцом.