Мамонт

Я взял у тестя щуп и с первого же тычка на небольшой глубине наткнулся, вроде бы, на кирпич. Принёс лопатку, мы опустились на колени, и тесть снял слой дёрна. Докопался до трёх кирпичей, рядком лежащих – под ними, в небольшом кирпичном колодце сверкнули золотые десятки. Я принёс три пустых ведра – чтоб легче было нести монеты. Не успели наполнить и треть ведра – и враз подняли головы на приветствие. Ворота мы позабыли нараспашку, любая собака забегай. Перед нами стоял одетый по-дорожному молодой гигант, явно по виду деревенский. Мы вышли из-под крыльца, поздоровались с пришельцем за руку и назвали себя. Пришелец назвался Николаем и пояснил: явился по объявлению в газете, а дом-то назаперти.

–Ты удачно сюда забрёл, – весело сказал ему тесть, – раз уж такое дело – делим на четверых.

При входе в «пианинную» Николай вежливо стянул кирзачи. Мы высыпали монеты горой на стол, я достал из коробки и раздал всем кожаные кошели. Когда добыча была поделена, я принёс свой рыболовецкий рюкзак – и мы свалили в него кошель Николая, завернув предварительно в матерчатый Николаев плащ. Маскировка получилась отличная. Свои кошели мы распихали по вычурным ящикам стола, заперли «пианинную» и пригласили Николая на кухню. Тесть строго приказал ему не выпускать золото из рук – до тех пор, пока не найдётся место понадёжнее.

–Баушке ытвязу, – Николай говорил с сильным мордовским акцентом, – ана спрячит и скажит место мне ыднаму.

– Советую, Николай, – внёс своё слово молчаливый отец, – не трогай золото, не расходуй, не продавай. Мало ли какие времена-то случатся! Вот помню, в сорок первом, в июне, посадил нас военкомат на три самоходные баржи. Проплыли по Суре, человек десять схоронили – то ли дизентерия началась, то ли холера… Кормили пшённой похлёбкой. На Волге тоже останавливались на каждой пристани, грузили мертвецов на телеги. На нашей барже механик руку зашиб, затребовал двоих себе в помощь. У меня в мешке были сухари, да один-то ведь грызть не станешь, нашёл товарища, татарина – он, видя, что у меня носки вдрызг изорвались, молча подарил свои, запасные. И вот, к тому времени, как механику заболеть, сухари у нас кончились. Мой друг говорит – пошли к начальству, к механику проситься будем – и показывает мне золотое кольцо. А все начальники в большой каюте сидели, и не хворали, разумеется. И те из нас, у кого были деньги, покупали у них консервы и хлеб. Друг постучал к ним, поговорил, отдал кольцо – и мы в трюм, в машинное отделение. И каждый день тот начальник приносил нам буханку хлеба и две консервы – во всё плавание, до самой Москвы. Я и сейчас не могу понять, какому дураку впёрло нас водой гнать… Пешком гораздо быстрее бы дочапали. Неразбериха жуткая – да на то она и война. Хочу сказать, кабы не то кольцо – померли бы, наверно…

–А что дальши-та? – заворожённо спросил Николай.

–Дальше-то? Приплыли в Москву по осени, прогнали нас строем аж в самый центр, да и заперли в каменную казарму. Один раз в сутки, в обед, гоняли за километр в столовую. А уж холодать стало, а мы в летней своей рванине, некоторые чуть ли не босиком. Однажды напоролся на нас генерал какой-то: что за сброд на центральнойулице, гонять в столовую ночью! И длилось это до начала апреля. Днём в холодной казарме мёрзнем, политзанятия слушаем, затвор изучаем…стебень, гребень, рукоятка… Н-да… а ночью, по морозу – в столовую. И вот в начале апреля, дён за десять до приказа наркома о переходе на летнее обмундирование, нас наголо стригут, моют в бане, и одевают по-зимнему: бельё тёплое, брюки ватные, валенки, полушубки белые, шапки-ушанки… а весна ранняя случилась, жара на улице-то, ручьи да лужи… Прём в валенках по болотам грузиться в эшелон… Почти все солдаты полушубки эти белые сразу сплавили – всё равно убьют же! Я свой променял за полбуханки, да тут же её и съел… Пока ехали – переход на летнюю форму вышел. Дальше рассказывать не стану, война длинная… А золото не только наши татары на чёрный день берегут. Французские крестьяне, я слыхал, испокон веку сбережения в него вкладывают…

– Теперь к делу! – заявил тесть. – Ты, Николай, пришёл что-то узнать, излагай. Да! А яму-то под крыльцом мы так и не заровняли…

– Я сичас! – взметнулся было из-за стола Николай.

– Стоп! – заорал тесть. – Тебе что сказано было – не выпускать монеты из рук! А ты? Рюкзак на полу оставил и побежал. Где ум?