Мамусик против Ордена Королевской кобры

— Любовь Васильевна, ну простите меня, а? Ну сорьки! — вдруг взмолилась она и молитвенно сложила руки на груди, смяв противную футболку с какими-то черепушками. А на ногтях-то — черный лак, пф! Зеленые глаза ее лихорадочно и тревожно блестели. — Правда, сорьки-пресорьки!

Я сделала неопределенное выражение лица, поскольку не имела ни малейшего представления, за что эта девица просит прощения — за сор в квартире, что ли?

— Это был импульс, экспромт! Просто, понимаете, мне никак нельзя связываться с полицией — в юности у меня уже были проблемы с законом… Андестенд? Так, ерунда, всего лишь травка, ничего особенного, но больше попадаться нельзя… А когда я открыла чертов медальон, сразу врубилась — тут дело нечисто…

— Так это твой медальон?! — заорала я так, что, наверное, спугнула чаек на другом конце города, в Приморском районе.

— Ёлки, ну не мой, Любовь Васильевна, в том-то то и дело, что не мой! — подскочила на своей табуретке Пантера. — Мне его в тот вечер подарил мой бывший, якобы на память… Я его бросила как раз накануне, но разошлись с чуваком вроде нормально, он и прощальный подарок мне на следующий день перед концертом преподнес, тот самый медальончик. Благородно, даже не похоже на него. По крайней мере, мне так казалось поначалу — пока я между песнями не открыла его подлый подарочек… Стоп, — ее воспаленные глаза вдруг распахнулись и полоснули меня зеленой молнией, — вы удивились… Получается, вы не знали, что это я подбросила медальон Степе?

— Ах ты… Ах ты, дрянная девчонка! — У меня не было слов. — Да как ты только посмела?! Бессовестная! Кикимора!.. Значит, мой сыночек и вправду из-за тебя за решеткой оказался, — обомлела я, дивясь своей правоте. Скорее Якову Матвеевичу рассказать! И Андрюше с Павликом! И Володе! И полковнику Орлову!

— Ёлки… Ёлки-ёлки-ёлки! Если вы ничего не знали — зачем же вы сюда притащились? — слабым голосом спросила Пантера.

— Материнское сердце привело! — отрезала я. — А теперь материнское сердце возьмет тебя, милочка, под белы рученьки и отведет к майору Уточке из двадцать первой квартиры, которому ты тут же во всем сознаешься. Наконец-то мой малыш вернется домой! — Я едва сдерживала счастливые слезы.

— Ха! Осадите назад, Любовь Васильевна, — неожиданно твердо заявила девица. Похоже, Пантера решила показать зубки. Она выпрямилась на своей табуретке и скрестила руки на тощей груди. — Я вам уже сказала, что мне никак нельзя к копам в лапы. А если вы меня сдадите — буду отпираться.

— А отпечатки? Отпечатки твоих пальчиков на медальоне? — торжествующе крикнула я. — Думаешь, по ним тебя не вычислят?

— Щаз! — не менее торжествующе отозвалась Пантера. — Я же не дура. Протерла медальон как следует, потом держала его только за цепочку, а со звеньев снять отпечатки нереально.

— Я все равно, все равно пойду к майору Уточке! — из последних сил пискнула я. — С тобой или без тебя!

— Да на здоровье, хэв фан, как говорится, — заявила нахалка. — Скажу, что вам всё привиделось на фоне материнского психоза. Думаете, ваш майор Гусь мне не поверит? Ясень пень, вы и так его замучили, как только Степу задержали! Иметь связи в полиции и не воспользоваться ими — это не ваш стиль. Я права?

Я беспомощно открывала и закрывала рот. Счастье стремительно ускользало из рук, уплывало, не успев согреть меня своим теплом. Не может быть! Степочкина свобода была так близко! Мой сыночек почти вернулся ко мне. Я уже чувствовала сладкий запах его белокурого затылочка…

Не расклеиваться! Держись, Люба, ты сильная! — приказала я себе. Ты нужна Степочке в полной боевой готовности, а не в виде растаявшего желе.

Если упал — не забудь подняться, напомнила я себе.

Ладно, разберусь с этой кикиморой позже. Пока что мне нужно вытрясти из нее как можно больше подробностей. Полковнику Орлову это не удалось — но он-то просто выполнял свой долг, а я за свою кровинушку бьюсь.

Поэтому я титаническим усилием воли соорудила на лице некое подобие улыбки и, — вместо того, чтобы вцепиться в бледное горло мерзкой девицы, вместо того, чтобы выдрать ее дреды с корнем, вместо того, чтобы выцарапать ее зеленые глаза, — максимально спокойно спросила:

— Катенька, а кто тебе, ты говоришь, подарил медальон?

— Экс-бойфренд, — настороженно отозвалась Пантера. Не исключено, что она все же ощутила мою с трудом сдерживаемую ярость — ну не могу я контролировать степень расширенности своих зрачков.

— А как его зовут, милочка? — стараясь сохранить хорошую мину при плохой игре, продолжала я. — Имя, фамилия, род занятий, домашний адрес?

— Черный Пес, байкер, — вздохнула девица. — Это все, что мне известно. Дома у него никогда не была, он ко мне приходил.

— Понятно, понятно, — вежливо покивала я. — Сколько ты с ним встречалась?

— Месяца три, — пожала плечами Пантера.

— И за три месяца ты не выяснила даже его имени? — крикнула я, сорвавшись. — Да за три месяца можно обогнуть земной шар на вёсельной лодке!

— Что же я, по-вашему, паспорт должна спрашивать у каждого чувака, с которым целуюсь? — презрительно скривилась девица.