Мамусик против Ордена Королевской кобры

Повара, как спугнутые крысы, прыснули в разные стороны, стараясь не дышать отравленным дымом.

Выплюнув забытую у меня во рту ложку, я заорала от возмущения:

— Эй-эй, нельзя поаккуратнее? Это моя любимая сумка!

— Ее давно надо было выкинуть, — рявкнула Пантера из-под банданы и швырнула мне полотенце с ближайшего стола. — И вообще, закройте рот!

— Фу, как грубо! — упрекнула я девицу. — Разве можно так со старшими разговаривать! Можно просто сказать: «Не могли бы вы замолчать, уважаемая Любовь Васильевна?»

— Закройте рот, говорю! Отравитесь дымом, ёлка вас уколи! — простонала Пантера, закрыв меня своей тонкой спиной и ловко обороняясь олеандровой веткой от наступавших поваров, которые вооружились тяжелыми сковородками, а лица прикрыли фартуками.

— Ну разве можно быть такой глупой, Катерина! — недовольно отозвалась я, отворачивая голову от дыма и благодаря судьбу, что после сегодняшнего дождя у меня нос заложило. Никогда еще я так не радовалась начинающейся простуде. — Руки-то у меня связаны!

— Ёлки, а ведь и правда связаны, — пробормотала из-под своей повязки Пантера. Не переставая фехтовать с поварами, она дотянулась до ножа на столе и освободила мне одну руку.

Не так проворно, как Главный Магистр, но я все-таки сумела разрезать остальные путы и наконец-то высвободилась.

И очень вовремя: Пантера сама выронила ветку, которую не могли выбить у нее из рук десяток поваров. Выронила от растерянности: в кухню ворвался Черный Пес во главе полусотни официантов в форме «Флёра», готовых как накрывать на стол, так и уничтожать противников Ордена.

Байкер мгновенно разобрался в обстановке. Он горько, как давеча Главный Магистр, выкрикнул: «Я отомщу тебе, Пантера!». И, конечно, прибавил для яркости нецензурной лексики.

Серая армия поваров и официантов, подстегиваемая командами Магистров, наступала. Кобры окружали нас со всех сторон, мы чувствовали себя жалкими лягушатами, оказавшимися в террариуме среди разбуженных змей.

Мы прижались к старинной немецкой плите. Плита обжигала. Дальше пятиться было некуда.

В общем, милые мои, хочу вам сообщить без ложной скромности: если бы не моя сообразительность, изразцы Голландского зала Константинского дворца стали бы последним, что мы с Катериной увидели в жизни.

Но я до крайности расторопно схватила миску с остатками цикуты и завизжала:

— А ну бросьте сковородки! У меня оружие! Смертельное! Я в вас сейчас буду бросаться брюквой! То есть цикутой! Вы у меня сейчас повторите судьба Демосфена… Нет, постойте, Гиппопотама… Или Геракла?.. Не помню, короче, кто там из них цикутой отравился — но вы будете следующими в очереди!

Наступающие несколько смутились — они не знали, что меткость не входит в число моих достоинств; но Главный Магистр откуда-то из-за серых спин выкрикнул:

— Вперед, Кобры! Ничто не остановит мстителей!

— Разве что полиция, — раздался властный голос от двери.

Что?

Кто?

Наверное, я все-таки надышалась ядовитым дымом. И у меня начались галлюцинации.

А может, моя убойная тушь для ресниц вызвала необратимые изменения в сетчатке глаза.

Потому что я готова была поклясться, что вижу в дверях Голландского зала полковника Орлова. В компании Володи и — да что это со мной, в самом деле?! — Якова Матвеевича в инвалидной коляске.

Что ж, если это была галлюцинация, то коллективная — потому что серая армия внезапно схлынула. Только что я слышала тяжелое дыхание рыцарей, чувствовала исходящие от них кухонные запахи, видела их безумные глаза в полуметре от себя — и вот прямо перед мной Кобры расступились, образовав широкий проход, по которому неторопливо следовал полковник и его помощники.

— Помните, рыцари! Кобры не живут в неволе! — пронесся по Голландскому залу отчаянный призыв Главного Магистра. — Нам всем пора принять яд!

— Только массовых самоубийств мне тут и не хватало, — пробормотал полковник и махнул рукой куда-то в темноту коридора. Оттуда посыпались спецназовцы — уже не какой-нибудь там ОМОН, обученный разве что разгонять хилых демонстрантов с плакатами вроде «Мы больше не можем» и «Дайте поесть», а элитное подразделение по борьбе с терроризмом.

В зале стало совсем тесно. Суровые ребята в бронежилетах хватали поваров и официантов, не давая им пошевелиться, и тут же проводили скоростной обыск, отнимая у рыцарей смертельные ампулы со змеиным ядом.

Черный Пес яростно рычал, как мощный японский байк на старте, пытаясь вырваться из крепких объятий сразу двоих спецназовцев, которые зажали его в углу рядом с очагом.

Взревев из последних сил, он выдернул руку, выхватил из-за пазухи «Книгу Пряностей» и швырнул ее в гаснущий огонь. Но старинной бумаге, высохшей до хруста и пропитанной брызгами масла, было достаточно всего одной искры — толстый том моментально вспыхнул.

— Батюшки-светы! — застонала я, проталкиваясь сквозь толпу.

— О, нет, нельзя, это бесценный артефакт! — вторил мне Яков Матвеевич. Ему со своей коляской и вовсе было не протиснуться к очагу: в час-пик в поезде метро больше простора.

Спецназовцы окончательно скрутили Черного Пса, но было уже поздно.